Пишу о Дилане Томасе. Пишу-пишу, 15 страниц написала, биографических.

Дошла до первой его поездки в Америку. Про то, как прилетел он в Нью-Йорк в самый холодный день за зиму пятидесятого. 17 часов тогда из Лондона в Нью-Йорк летали. С тремя посадками - в Дублине, на Ньюфаундленде, в Бостоне.

-15 на улице. И сразу Дилан с Бриннином, американским поэтом, который всю эту поездку Томасу устроил, в аэропортовский бар - за двойным виски.

И такое на меня странное déjà vu нашло. Ледяной Нью-Йорк, бесснежный, просвистывающий насквозь ветер. Нам в такой вечер ветровое стекло в машине выбили - развлечение в тот год было, говорят, предрождественское. Я только прилетела, мой бостонский друг меня встретил, и мы уселись в баре в Гринич Вилледж. Пили беспечно, а когда вышли - стекла нет. Так и ехали без стекла к друзьям в Бруклин - с ветерком. А улетала я в Париж в снегопад. Как у Вуди Аллена в "Манхэттене", единственном его фильме, к которому я неплохо отношусь. Страшно было, что самолёт задержится, но ничего, улетел.

Вышла сейчас с Катей в ноябрьский дождь - тьма, подорожниковые листья на газоне сияют под фонарём, ветки акации страшно качаются на мокром асфальте, и окна на асфальте - жёлтые и синие.

И сирена пожарная где-то вдали. И сжимаешься - страшна ноябряская ночь.