тебя опубликуют в волге, зеленый крюк подаст садко, и будет день как непростое, и сгинет ночь как молоко. струится прелесть небольная, рука фарватер шевелит. щека порезана трамваем. гидрохинон. халькопирит.

вижу: желтые комья наискосок, маячок блистает над онконцентром и дрожит на прорезях. гамма = ноль. никому, никогда. фиолетовой вельвией обращается, переводит сатэм на кентум; опершись о страх, беседует с лопарем. и любой объем заполняет, переполняет. отойди, отвяжись от меня, люпиновый цска.

(when we failed again and all the smithereens shined like a wedding china) так и заснули в аэропорту, не сменив плевок. поплавок поправлял: уходите на глубину, за вами пришел огонь, будет резать вас пополам. а мы и рады, ок, говорим, ок, и каждый втайне стукнул, какой бы затронуть срез. еще о постовой этике: плачь под кизилом, расплывайся как ватный миф.

а чернильницы вовсе ж не было, а смешной фонарик просвечивали лучом, и еще лучом, и еще лучом. на станции сердце последняя дискотека, вот кулоны-то свисают до самых стоп. батальон "восток" обмирает, солнышко скалитца незашедши. некончавшая пахнет что та земля. что на дне оловянных глаз, за краями чекушки петри. черепаха вышла. теперь поживет змея.

я, я вызываю осень. гримуар недолистан, придется мечтать без скул. прирожденный мудак, родившийся баянистом, поступает в дозор, оформляется в караул. выдают сапоги, забывают потрогать. музыка? бабочка? козерожья звездочка, рунная сказочка, осень тебе в плавник, залупу на воротник. достопочтенный певец-медовик скоро, кажется, допоется. виньетируй по центру, дались тебе уголки. прободенье театра, кружево против солнца. жизнь светла, коротка, и пожары ее легки.