Чтение-1 8 января
«Винету» прочла с огромным наслаждением, после чего кинулась перечитывать два предыдущих романа, так как она составляет их венец (в строительном смысле, как сруб выводят под венец).
Так писала я в августе Олегу Юрьеву, от которого получила полный текст романа (взамен обнаруженного в ЖЗ журнального варианта). Перечитать «Полуостров Жидятин» и «Новый Голем, или Войну стариков и детей» мне было необходимо, так как до того я читала их в беспорядке. Начала когда-то давно с «Голема», обнаруженного в том же ЖЗ. И уже несколько лет спустя получила от автора обе книги, т.е. «Полуостров» читала после «Голема» и с большим промежутком во времени, так что их родство от меня тогда ускользнуло. Родство по природе — нет, но по сюжету — увы.
Когда и это родство обнаружила, предложила Олегу выпустить все три книжки вместе, в одном оформлении, чтобы вышла трилогия — или даже «Трилогия» («Триалогия»?), с номерами на корешках. Или — еще лучше — в одной картонной коробке. К сожалению, насколько я знаю, «Винета» пока еще вообще не издана книжкой, так что интересующихся отправляю к ЖЗ — magazines.russ.ru/znamia/2007/8/ur2.html.
Но родство по природе у прозы Юрьева — еще и с его поэзией. То есть их тоже надо читать... вместе? вперемешку? — так или иначе, но близко.
Обычное строение его «хоров» — строфа/антистрофа (см. oleg-jurjew.livejournal.com/167720.html#cutid1, а также книгу «Стихи и хоры»— newkamera.de/ojuriew_01.html)
ПРОСТОЙ ЗИМНИЙ ХОР
строфа
сдутая марля и... сбитая вата и...
небо в расплоинах зеленовато и...
снег вычищается шнеком — наверх
ночь освещается снегом
и одноцветный ее фейерверк
гаснет с набегом
антистрофа
взбитая вата и... вздутая марля и...
небо в проплоинах — йоду не мало ли? —
снег воспаленный подтлело померк
персть полетела
и — сквозь нее проступает наверх
города темное тело
На это строение больше всего похож «Полуостров Жидятин», двойной роман или роман в двух вариантах, напечатанных с начала и с конца книги (правда, неизвестно, который — начало, а который — конец, который — строфа, который — антистрофа). Еще больше похоже на «Полуостров» другое прошлогоднее стихотворение:
МЫ ПОГЛЯДЕЛИ С НОЧНОГО ДНА:
1.
...весь скат небeсный был, как одна
нетуго скатанная папироса —
полурассыпана, полуполна,
и тонкого дыма ползла волна,
разноизогнутая равнополосо,
а сверху падали искры на...
2.
Или нет:
...весь сад небесный был ветвь одна,
равноизогнутая разнополосо,
на ней разрозненная роза
— разоблачённая луна —
лежала, изнутри темна.
И жала падали сверху на.
Но в «Стихах и хорах» встречается и более сложная форма — не «диалогия», а «триалогия», соответствующая тройчатке романов:
ХОР БАЛЛАДНЫЙ
строфа I
Через цепные звенья
Городу — жена,
В диком поле зренья
Река створожена;
Сколько роговицы
У засоренных звезд — — —
Только тени-птицы
У разоренных гнезд.
антистрофа I
А с бронзовых налимов
Льет зеленый прах;
Поверху малинов
Рукав. И плащ. И флаг.
Над окопным садом
Два циркуля луны— — —
Наддвоённым взглядом
До цоколя мутны.
строфа II
Через хребет затменья
Вытекла страна,
В диком мясе пенья
Уж не заточена;
Как из теменницы
Изоблачен нарост— — —
Знают темновидцы
Из облачных борозд.
антистрофа II
В разломах равелинов —
Полукожный шлак.
Кумпол исполинов
Весь выточен на швах,
А над плац-парадом
Казенной тишины— — —
Две, светящих задом,
Крестовых кривизны.
эпод
Вышел я из дому,
Но не знаю где —
К черному пролому,
К слепнущей звезде;
Над полузреньем яви,
Под удвоеньем сна...— — —
А то, что я запомню —
То не моя вина.
Вот «эпод» — он и есть венец. И не только «в строительном смысле». Венец — слово, конечно, родственное (здесь) Венеции, таинственной затонувшей Винете, которую ищет герой романа, затонувшей (по предсказанию Достоевского?) северной Венеции — Китежбургу. Увенчание во всех смыслах (даже и брачный венец).
Еще и тем напоминает мне «Винета» эпод «Балладного хора», что после двух пар непростых, отчасти даже запутанных строф/антистроф хор выливается в нечто, условно говоря, простенькое, лирическое. Наделяя этой простотой и лиричностью и то, что выглядело сложным и запутанным. Так «Винета», самый лирический и, посмею даже сказать, трогательный (да простит меня автор) из трех романов, по-новому освещает два предыдущих, где вдруг за язвительностью и пересмешничеством обнаруживается трогательная, незащищенная душа.
О «Винете см. также: silversh.livejournal.com/119456.html