ng68's Journal

КАК ЗАКРЫВАЛИ ЭСТРАДНУЮ СТУДИЮ МГУ «НАШ ДОМ»

http://vadim-i-z.livejournal.com/1882878.html

Я там вывесила свой комментарий, но так как он имеет отношение не только к «Нашему дому», но и ко мне лично, решила вывесить его у себя.

Спасибо, Вадим, что вывесили (и что указали, я сейчас не успеваю просматривать ленту). Вашему оппоненту возражу: эта крошечная театральная студия действительно была очень важным фактором в развитии общества (без всяких заглавных букв и всерьез).

В 66 году они выпустили замечательный «Вечер русской сатиры», пиком которого был фантастически злободневный «Сон Попова» с блистательным Семеном Фердманом (ныне Фарадой) в роли голубого полковника (голубого не в нынешнем понятии, а в «и вы, мундиры голубые...»).

На следующий год, к «50-летию Октября», вышел спектакль «Смех отцов», всю вторую часть которого занимала инсценировка «Города Градова» Платонова, так что получался не столько смех отцов, сколько горький плач.

Весной 68го — замечательный спектакль «Сказание о царе Максе-Емельяне». Фига была не в кармане — громадную фигу показывали прямо на сцене. Изловленному Анике-воину «шили дело» — пришивали огромную папку с надписью «Дело», и Фемида (Саша Филиппенко) произносила сентенцию: «Терпенье и труд всё перетрут во глубине сибирских руд. Пушкин, шутка». На все спектакли ломились толпы.

После августа 68го гайки стали закручиваться.

Весной 69го года я была на четырех прогонах спектакля «Из реки по имени Факт» — монтажа на основе «Фауста», «Голубой книги» Зощенко и истории с гибелью стратостата «Осоавиахим». Следующий прогон был закрытый, для партактива, — спектакль был запрещен.

Были запрещены и все предыдущие спектакли, разрешены жалкие кусочки, собранные под заглавием «Старье берем и показываем» (думаю, что Марк обо всем этом пишет в книге). Там была сцена, сочиненная новосибирским студенческим театром, но которую «Наш дом» играл давно.

На пустую сцену выбегает человек и панически говорит: «Ну что я мог сделать один?» Выбегает другой — то же самое. Третий, четвертый. Постепенно их становится всё больше, они прислушиваются друг к другу, начинают говорить (то же самое) громче и уверенней, наконец выстраиваются в шеренги и скандируют: «Что-я - мог—сде-лать — один?» (Кстати, весьма злободневно как раз сейчас.)

Я приходила к ним за кулисы (это было через год примерно после демонстрации и суда над демонстантрами, я одна — не считая Тани Баевой — оставалась на свободе) и говорила: «Ребята, ну вы понимаете, когда я смотрю эту сцену...» — а они отвечали: «А мы, когда играем ее, помним, что ты сидишь в зале».

Приказ о закрытии студии был издан 23 декабря 1969. Меня арестовали 24 декабря. Это, конечно, совпадение, но оно характеризует наступившую эпоху.