ng68's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Friday, February 13th, 2009
Time |
Event |
10:44p |
РАФАЭЛЬ ШУСТЕРОВИЧ raf_sh@lj песенки ниоткуда ( 1, 2 ) 3. мосты
Угловатый господин шел по городу один, шапкой закрывая уши от надзорных холодин.
А навстречу госпожа угловатая, дрожа, пробиралась мимо будок, где закрылись сторожа.
Это я, а это ты, друг до друга три версты, невозможный мерзлый город, где не сводятся мосты.
( 4, 5, 6 ) | 10:49p |
АНЖЕЛИНА ПОЛОНСКАЯ apolonskaya@lj
Играй, скрипки своей не щадя. Чтобы выставил стёкла февраль, человечьи скулы сведя, чтобы там замолчало и здесь, затянуло ключицу как сеть, ахиллесову слабость уняв. Ты играй, чтобы Лазарь Рахиль не в огне по следам отыскал. Или друг твой, как древко тугой, не сломился, упавши о твердь. Чтобы голубю был арестант, никогда не ступивший домой. Или, если тебя понесут на руках сквозь последний конвой, чтобы пальцы ещё не разжать. | 10:51p |
ЭЛЛА КРЫЛОВА ВОРОНА Ольге Кушлиной
Расхаживает важная ворона, похожая на старого монаха. И столько в ней достоинства, и столько степенности, что, мнится, размышляет она о трансцендентном, а на деле — конечно, о жратве. Мы тоже, чаще прислушиваясь к голосу желудка, а также детородных причиндалов, не слышим голос внутренний, который нам истину безмолвно возвещает, нас всех объединяя в клир пасхальный, включая тех, кто во Христа не верит.
Как хороша ворона на снегу, голубоватом, позлащенном солнцем! Зря возвожу напраслину на птицу: она о трансцендентном размышляет, она, быть может, Божий ангел, в мир наш спустившийся в неброском облаченье, чтоб посмотреть, как мы здесь суетимся...
Смотри: вспорхнула, на лету белея, и перышко златое обронила, — как будто зайчик солнечный в ладони...
От sart27@lj | 10:55p |
ОЛЬГА ДЕРНОВА trapezion@lj
Прошлое ближе всего к чудовищам моря, и оттого лучше под вечер закрыться дома, чем шляться вокруг него. Дверь запереть и велеть ротвейлерам рвать на клочки чужих. Не растопыривать пальцы веером. Радоваться, что жив. Грязь. Минералы. Потом органика: углеводы, белки. Прошлое, вроде слепого странника, ощупывает пески. И ни принять его, ни убрать его иго, его ярмо. Справишься. Ночь просидишь у радио. Утром уйдёт само. Туша, большая, не меньше центнера, склизкая, как желе.
Остатки следа флуоресцентного тянутся по земле. | 10:57p |
ЕВГЕНИЙ ЛЕСИН elesin@lj
«КОЛИЧЕСТВО ПЕШЕХОДНЫХ ЗЕБР В МОСКВЕ...
...должно резко уменьшиться, а еще лучше, если их не станет совсем!»*
Я был пионером и комсомольцем я тоже был. В Советской Армии отслужил два года. В партию — даже в ДС — не вступил. А теперь понимаю: пора. Пора защищать природу.
Примите меня в «зеленые». Я природу люблю. А ее хотят уничтожить. Убить полосатых лошадок. Сделать из них бастурму или кебабу-люлю. Такой теперь в городе новый порядок.
Сначала они по дорогам все зебры сотрут. А потом как поедут! На отечественном автопроме! На «козлах», бэтээрах и танках, как какой-то мир, труд. А потом самолеты, подводные лодки. Да я уже в коме.
Мне и так-то не просто, а тут еще смерть лошадей. Лошади тоже умеют плавать. Но куда им с нашими бюрократами? А в подземных переходах нищие нападают на людей. А с надземных переходов люди падают стремительными домкратами.
Вместе мы победим? Вместе мы, конечно же, победим. И мировой финансовый кризис, которого нету. И страну и народ. Сколько можно мучиться с ним? И улетим с островка стабильности на другую планету.
* См. http://4ygak.livejournal.com/68213.html | 11:00p |
ЭЛЬВИРА ЧАСТИКОВА БОРОВСКИЕ СТРАДАНИЯ
ПРОВИНЦИЯ В.Овчинникову Ты ловко рисуешь на стенах старинного Боровска. Приезжие машут руками, кричат тебе: — Здоровско! Свои же — глаза опускают и вроде не жалуют, Другим, подзаборным, прощая их азбуку шалую. В провинции больше всего доверяют привычному, Простому, житейскому, ясному, явно безличному. А ты будоражишь и опережаешь течение, Стремясь разгадать живописно сей жизни значение. Ты кистью своей воскрешаешь, борясь с амнезиею, Далекое прошлое, переживая с Россиею. Но многих ли тянет в историю, в жуть, в потрясения? Беспамятство хоть и болезнь, но порою — спасение. Ты хочешь знать, с кем я? Конечно, с тобой и приезжими! Приятно прибиться к их стайке, глазами их свежими Глядеть на разбитые улочки с дивными фресками И век совмещать свой с иными веками нерезкими.
( а вот совсем другое ) | 11:02p |
АНДРЕЙ АНПИЛОВ tschausy@lj
Путь разгребая в снежном саду, Выбираю лопату поуже, Флоксы любимые, ирис под снегом Страшусь повредить.
Боже, очисти меня! Но поуже, молю, Возьми лопату и Ты.
3.02.09
( еще ) | 11:05p |
АЛЕКСАНДР МАКАРОВ-КРОТКОВ mackrotk@lj 20 лет спустя
* * *
так ходишь и ищешь родственную душу за углом на пустыре в зарослях чертополоха
протянешь руку и ждешь
не шипит не кусается ласковая
1989
* * *
так ходишь и ищешь родственную душу
на холмах Грузии
где же ты моя Сулико?
2008 | 11:07p |
ЛЮБАВА МАЛЫШЕВА Добро идет черепашьим шагом. Начнем свои диалоги с танком. Всё что во имя общего блага Совершается — это приманка.
Наметим план разговора с кошкой: Тезисы, методы, цели... Впрочем, Всё это, кажется, было в прошлом И завершилось как-то не очень.
Завтра будет новый выстрел.
Очевидно, смертью в подъезде Обсчитавшись в конце недели, Люди по памятнику залезли И на шею петлю надели.
Пусто у Соловецкого камня. Нет нот в героической гамме. Сверим часы. закрытые ставни. Ноль-тире-ноль-тире-ноль. Играем.
Завтра будет новый выстрел От которого нет защиты. Сбежится толпа друзей и близких...
Как все-таки много друзей у убитых...
Завтра будет новый выстрел.
31.1.2009 От emarianicheva@lj | 11:10p |
ФЕДОР СВАРОВСКИЙ ry_ichi@lj СЛОВО О СВЕКЛЕ
1.
муж Надежды Малининой внезапно увлекся сослуживицей бросив жену в период беременности
пожилая соседка-болгарка знакомая с отдельными элементами таинственного культа Древних посоветовала Надежде три дня есть вареную свеклу без хлеба кроме того положить одну хорошо вымытую свеклу под кровать туда же поместив и фотографию неверного мужа
и что же?
через четыре дня муж вернулся и на коленях молил Надежду о прощении
однако она его простить не смогла и семья распалась
при этом покинутая женщина сохранила чувство собственного достоинства
( 2 ) | 11:13p |
МАРИЯ ВАТУТИНА zimina@lj
ДЕРЕВО Пеппи Длинныйчулок сидит в морщинистом ветхом саду. Перед ней дырявое дерево. Она кладет в него ерунду, А дети потом находят: сладкую газировку, булки, чулки. На террасе лошадь. Точат ее червяки. Лошадь давно подохла. Пеппи выросла и сидит в кустах. Все думают, что она умерла, что лошадь съела ее, но страх Не мешает им приходить и искать, что там выросло: хлеб и вода. А при жизни ее было еще страшней приходить сюда. Сумасшедшая Пеппи смотрит на них из травы, космы ее торчат, Как прошлогоднее сено, кожа ее смугла. Томми и Аника воспитывают внучат, Но вечность не собирались у праздничного стола. Никто ее не замечает, принято думать, что ей каюк. Каждый верит, что дупло плодоносит, а птицы летят на юг. Каждый уверен, что родился для радости и умрет. А Пеппи всех по-прежнему дурит, но никогда не врет. Дерево плодоносно, она совсем не причем. По ночам она пробирается в дом и спит, сворачиваясь калачом, Думает поочередно о каждом, качая бантиками на колтунах, Гладит окостенелую обезьяну в курточке и штанах. Ей бы прожить февраль, дальше она сама Выйдет и сдаст себя, станет бессмертной, что ли. Засыпая, шепчет: сколько у них ума! Неужели им раздавали в школе? По утрам она дышит на зеркальце, проверяя, жива ль. Длинный чулок натягивает и как раз до ляжки. В сущности, говорит себе, ни к чему печаль, Шарит в дереве, достает и сосет из фляжки.
И еще много хороших стихов в ее ЖЖ.
( Ну всё-таки еще кое-что приведу ) | 11:15p |
СЕРГЕЙ ЖАДАН в переводе ЕЛЕНЫ ФАНАЙЛОВОЙ Третий день туман, пелена. Третий день без привала и сна. От песка и холода я устал, из сумки вино и чеснок достал. Там под сукном, как под ёлкой мешок, лежит афганский порошок.
Я тридцать дней скрывался во мгле, ел траву, спал на земле, собирая, как тяжкую дань, по крохам дорогую дрянь, что, будто тени пропащих душ, лежит на хребте Гиндукуш.
то смерть всё ищет мои следы, смерть выводит меня до воды, и покуда из русла мёртвого пью, трогает флягу мою.
Я взял всё, что смог унести, обошёл талибские посты, пробрался в город, продал телефон, перешёл таджикский кордон, и на пятую ночь, кто бы что ни сказал, я увидел Ростовский вокзал.
Там погранцы навеселе, солнце в траве, туман на земле, долгий день, весёлый базар. Лишь бы домой довезти товар и скинуть, если повезёт, цыганам с ХТЗ.
Но смерть говорит: стой, кто идёт. Толкает меня и ведёт. Смерть просыпается в ночи у меня на плече.
...Тихое утро, тёмный вагон. То был последний мой перегон. Все дороги сюда вели. По кровавому следу собаки пошли, и тяжко, как рыбина в глубине, пуля сидит во мне.
Дыши, дыши, пока повело, пока твоя сила — одно тепло. Жизнь утрачивается дважды, Как вдыхаешь горячую жажду, как выдыхаешь тоску зазря, синий ЛМ куря.
Кровь затекает в тёплый рукав. Меня никто не найдёт, не искав. Граница закрыта на много лет. И, не отступая ни на след, моя душа, как совсем не её, сторожит тело моё.
Еще: http://magazines.russ.ru/znamia/2008/9/fa5.html
И — новая книга стихов Сергея Жадана

От alexandr_k@lj | 11:19p |
ВЛАДИМИР ЕМЕЛЬЯНОВ banshur69_stihi@lj
ЭЙНШТЕЙН
Не верь своим глазам — не ты себе их вставил. Как знать — быть может, круг прямее всех прямых, В квадрате пять углов, игра идет без правил, А плод подсолнечника — жмых.
Земля среди планет как клетка в микроскопе, Покрытая стеклом; за нею все следит, А что-то там внутри живет и силу копит, И умирает, и родит.
И все течет быстрей, чем кажется из клетки, И путь из жизни в жизнь ускорен в сотни раз... А по краям стекла — четыре черных метки, Скопленье тайных метастаз.
10.06.1987 | 11:22p |
ЮЛИЯ ДРАБКИНА girl_robber@lj
Как пуста темнота, как темна пустота, как чиста и невинна поверхность листа... Отвяжись, Торричелли, я вовсе не та, и сотри меня в адресной книжице. За парадом-алле беспокойных планет погляди в безупречный оконный лорнет: кто неправду сказал, что движения нет? Видишь, время все движется, движется, значит, хочешь-не хочешь, за ним поспевай. Умирает от зависти даже Кар Вай: в этом фильме у дома ни лестниц, ни свай, сучит, кукольный, курьими ножками, а вверху на флагштоке сидит какаду и как будто в тяжелом нелепом бреду что-то каракает, ябеда, мне на беду и бросается звездными крошками. Замолчи, я прошу, замолчи, замолчи — потирают ладошки мои палачи. Пробираюсь к двери, оставляю ключи от избушки и прочего сущего. Незнакомая тень пронеслась по стене, значит, правда: неспящие платят вдвойне. Ну и пусть. Выхожу. Только кажется мне, что дорога осилит идущего... | 11:23p |
о. КОНСТАНТИН КРАВЦОВ o_k_kravtsov@lj ПЕРЕСЕКАЯ ТАГАНСКУЮ ПЛОЩАДЬ, ВСПОМИНАЯ КОРАБЛЬ ДУРАКОВ
Памяти Николая Шипилова
Мачты рвущей корнями обшивку листва, Бедый Йорик японским фонариком в ней Примостился, а ты говоришь, что сова Наблюдает вполглаза пустынный квартал, Неподвижный, как солнце, корабль дураков, Зацелованных вьюгой, допустим… морские ежи, Утром всюду клубятся, ты знаешь, морские ежи, Они тоже не прочь за военные астры, За сливок альпийских кувшин
……………………………………………
И несут меня двое, заметь, не ведут, а несут — То дурак и дурнушка из Колиной песни: несут, Утирают друг дружке платочками пот и несут, И склоняется вечнозеленая мачта, шумит, Миска для подаянья в зубах у пловца проблеснет — Можно дать ему вишен, сказать: это кровь бедняка, Можно выйти на площадь, опомниться, встать
…………………………………………….
Вот Таганская площадь… язык — нет, не дом бытия, А игорный — о Русь моя! — дом «Достоевский», но пусть, Пусть хоть этот фонарик пребудет в бессвязной ночи И в руках у монахини — лютня… гляди: Узел с нечистью всякой нисходит с небес, Мол, не брезгуй, закалывай, ешь, дурачок… | 11:26p |
АНДРИЙ ЛЮБКА andrijlyubka@lj
Мені казали, що в мене немає голосу, Темне минуле і труднощі з алкоголем, і, як інколи пишуть газетні полоси, змішую пиво з горілкою, риму — з болем. Мені казали, що в моїх віршах брудно і холодно, Біблійний туман і печаль вокзальна. На це кажу: у моїх віршах вітри, як жіночі стогони: Помірно-континентальні. Мені все частіше плескали і подавали келихи, Казали: вірш — це ріка, яка тече до небесної брами. Але ж у цієї річки є всього два береги: Один у пеклі, а інший — під моїми ногами. Бо слава приходить, лягає під тебе і промина, І книги твої на самокрутки колись порве. А вірш — це вміння сказати оці найпростіші слова: Я кохаю тебе, я кохаю тебе, я кохаю тебе. Я думаю, що поезія — це коли ти програвся в карти, Коли туз накриває даму, і ти виходиш курити. Коли ніч огортає місто і вже не смішать жарти, Бо в повії, яку ти зняв, на горлі сліди від бритви. | 11:27p |
ВИТАЛИЙ ПУХАНОВ
Меня отстреляли — и я понимаю траву: Ни боли, ни раны. Но, кровь проливая, зачем я так странно живу, Зачем я так странно... Но кровь полевая — зачем я так странно живу — Свой цвет обретает. Уже различаю, как кровь покидает траву И жук отлетает. И жук отлетает, и кровь покидает траву, Едва умирая. И ты понимаешь, зачем я так странно живу. И я понимаю.
( еще одно ) | 11:29p |
ЯНИНА ВИШНЕВСКАЯ yanah@lj
АТАМАН ДУТОВ
Запад и выпад, сток и восток кровью меняются через платок, слева какое-то сердце стучит, справа пока молчит.
Справа какое-то жил не знал, сдал кинотеатр и спортзал, если, конечно, встать лицом к выходу, как бог мой мне подсказал.
Смерть закатилась под кровать, сношенной туфлей за комод и оттуда, из-за комода, врёт, что Оренбург взят.
В животе порхают китайские бабочки, выглядят так же, как настоящие, но не волнуют. В комнату входит китайская смерть вместе с двумя часовыми и сотником.
Кружится старый забытый кусок, кружится пуля, не веря в висок, падает север, вертится юг, встретимся скоро, друг. | 11:36p |
ВОЛЬФГАНГ БЕНДЕР wulfokot@lj — еще о ЛИЛИ МАРЛЕН СОЛДАТСКИЙ ВАЛЬС
1.
засыпай, обнимая пулемётное дуло, вспоминая вальс, где щекой к щеке, под «Лили Марлен», земляные струпья бьют фонтаном в горле, и каски верх сотрясают пули пчелиным ульем. не любимый, спящий твоих зеркал, через мили, через сукно шинели, рук тепла на горле испив оскал, на тебя не смотрит, другое небо в нём качает ветви — «иди Иван, мы отныне братья одной постели» . как волнуют взгляды! бедро к бедру, прижимая крепче, скрипя от кашля — «я конечно, нынче, умру мой друг, но и ты не будешь уже вчерашним, уходя за вальса зовущий звук...»
( 2, 3 ) |
|