Тут мне телеграфируют со ссылкой на Oborona.org:

Ко всем, кто хочет приблизить скорейшее освобождение Олега Козловского, огромная просьба: распечатывайте и распространяйте во всех городах России спецвыпуск издания “Оборона” о государственном похищении координатора Движения, который доступен здесь.
Желательно делать формат А3, но в крайнем случае можно и А4.
Если у вас нет программы “Акробат” попробуйте воспользоваться ссылками на полноформатное фото.
Только наши солидарные действия помогут вызволить военнопленного Олега Козловского.
Вместе победим!

Я, разумеется, более-менее слежу за историей Козловского. Кажется, я даже подписал какое-то воззвание в его защиту. Конечно же, я желаю ему скорейшего избавления и очень хочу снова увидеть, как он постучится в мою аську.

Мое сочувствие понятно еще и потому, что 23 года назад я, если кто знает, был в очень похожей ситуации. Так же, как и его, меня - тогда 21-летнего активиста антимилитаристской группы "Доверие" - буквально похитили на улице, продержали ночь в милиции, затем отвезли на Угрешку и уже на второй день я очутился в каком-то богом забытом стройбате в ледяной амурской степи, на китйской границе. Так же, как в его случае, моими непосредственными "благодетелями" были сотрудники КГБ, не отходившие от меня ни на шаг вплоть до трапа самолета в Домодедово.

В отличие от меня тогда, Олег Козловский, впрочем, не отказывается от военной службы по убеждениям. Не является он, разумеется, и чеченским партизаном, с оружием в руках воевавшим против колониальной российской армии. Поэтому, честно говоря, это сегодняшнее определение "военнопленного", которым его снабдили товарищи по "Обороне", мне представляется все же некоторым переборчиком.

Моя армейская эпопея продолжалась тогда четыре месяца, в течение которых я последовательно отказывался служить - в казармах, на гауптвахтах, в госпиталях и под следствием. Я настаивая на том, чтобы мне либо предоставили альтернативную гражданскую службу (который в тогдашнем СССР не было, разумеется, как и секса), либо привлекли к уголовной ответственности за отказ от призыва и отправили в тюрьму. Но, во всяком случае, отъебались бы от меня со своей Советской Армией, в которой я скорее сдох бы, чем согласился бы им служить. Через четыре месяца дальневосточное армейское начальство, не согласившееся играть по нотам московского КГБ, приняло решение признать меня негодным к службе по здоровью, закрыть уголовное дело о моем отказе в связи с незаконностью самого моего призыва и отправило домой в Москву, снабдив билетом в общий вагон поезда Владивосток - Москва и 10 рублями "от министра обороны" как "демобилизованному из рядов Советской Армии". Уже дома я узнал обо всех подробностях кампании за мое освобождение, которая велась на Западе "Международной Амнистией" и западными антимилитаристскими организациями, отзвуки которой долетали до меня в мое армейское заточение лишь в виде отрывочных пересказов моими сторожами содержания новостных сводок "Свободы" и "Голоса Америки" с упоминаниями о моих злоключениях.

Хочу пожелать Козловскому такого же счастливого и триумфального освобождения. До скорой встречи, Олег!