Давайте только сначала договоримся, что – или, точнее, кого – мы имеем в виду. Я склонен вести речь только о тех, кого знаю лично: то есть о Ксюше, Дусе, Наоми и еще об одном безымянном и бесполом существе, с которым я прожил прошлую зиму.

Ксюшей звалась моя первая машина – 12-летняя Таврия, собранная в гаражах некими умельцами по ремонту таврий из останков почивших в бозе машин. Вы же понимаете – первая машина в некотором смысле подобна первой женщине. Однако мое трепетное отношение к Ксюше объясняется далеко не только этим. Сделанная лучшим тавроведом и тавтролюбом Москвы Денисом для себя и уступленная мне в 1999 году по сумасшедшей цене в 400 долларов, она, несмотря на свой почтенный возраст (они, если вы обратили внимание, живут в среднем по столько же, сколько кошки и собаки), была отличной девочкой – быстрой, легкой, резвой и довольно уютной внутри. Начинал ездить я на ней еще когда у меня не было прав (я хочу сказать, когда я еще не успел купить права) и однажды меня остановили на МКАД гаишники, с изумлением предъявив показания радара – 140 км/час. К счастью, я с такой стремительностью сумел достать кошелек, что даже не дошло до просьбы предъявить документы, а не то дело, конечно, не ограничилось бы двумя сотнями рублей.

( читать дальше - здесь )

Сегодня утром мне нужно было встать очень рано. Пока я сделал все свои дела, рассвело. Шел препротивнейший мокрый снег, да еще с ветром. Я мог только догадываться, как мерзко за пределами теплого микромирка моей машины. То ли от недосыпа, то ли от грустных мыслей, лезущих в голову, настроение у меня было… Insomma, как говорят итальянцы.

7.30 утра. На Тверской улице у театра Ермоловой стоит с вытянутой рукой, ежась от мокрого снежного ветра, китаец. Притормаживаю и опускаю стекло.

– Gostinitsa Sputnik, – говорит китаец замерзшим и несчастным голосом.

Я помню эту гостиницу, на Ленинском проспекте. Только ее ведь снесли пару лет назад…

– Но этой гостиницы больше нет, – сообщаю я о своих познаниях.

– ???

– Нету этой гостиницы больше, – я повышаю голос, как в разговоре с глухим.

– Ya plokho po-russki…

– Do you speak English?

– Yes! – радуется китаец, не ожидавший встретить англоговорящего водилу.

– Are you sure, you need exactly Sputnik? This hotel doesn’t exist anymore.

– ???

– Yes, it has been closed and destroyed.

– When??? – в глазах китайца читается ужас. Кажется, он понимает, что многое изменилось, пока он целую вечность ночь напролет отрывался в каком-то клубе.

– OK, let’s go, – сдаюсь я. – At least, I’ll drive you to the place where it was before.

Китаец садится в машину, хотя, чувствуется, ему не по себе. Всю дорогу он с опаской искоса посматривает на меня.

Приезжаем на Ленинский. Гостиница «Спутник», конечно же, стоит себе как ни в чем не бывало на своем месте. Вспоминаю, что снесли не «Спутник», а «Спорт», кажется, которая гораздо дальше по Ленинскому, на углу Удальцова. Китаец с явным облегчением расплачивается и бежит в свою уцелевшую гостиницу.

Я еду домой и смеюсь своей идиотской самонадеянности. Эй, Quiza, где там твои «болюсы хуато»?!

Сыплет снег. Из-за рваных туч выглядывает солнце и что есть мочи светит мне в глаза прямо сквозь летящий мокрый снег. Я опускаю солнцезащитный козырек и одновременно включаю дворники.

Снег и солнце – это, наверное, грибной снег?