|
Запись опубликована Правые новости - news.nswap.info. Пожалуйста, оставляйте комментарии там. Сегодня новому поколению внушается мысль: "Поразительные успехи немецких войск и пугающие неудачи Красной Армии в первые недели войны сблизили всех советских людей, понимавших, что именно сейчас решается судьба Отечества: с победой Германии рухнет не просто советская власть или сталинский режим, будет уничтожена Россия... Общее настроение сблизило советских людей, сделало их похожими на единую семью".
Какие социологические опросы, какие исследования общественного мнения позволили делать заявления о том, что чувствовали и что понимали "все" советские люди? Таких опросов и таких исследований не было и быть не могло. Но есть доказанные факты, которые свидетельствуют об отсутствии единомыслия в советском обществе. Любимое слово постсоветских историков - "неоднозначное" - действительно уместно, когда речь идёт об отношении граждан СССР к германскому вторжению.
Допустим: "общее настроение сблизило советских людей, сделало их похожими на единую семью". Что же дальше? "Это почувствовал и Сталин. 3 июля 1941 года он обратился к народу со словами ''Братья и сёстры...'', возложив на себя тем самым, в глазах большинства людей, нелёгкую долю главы огромной семьи - Отечества, попавшего в смертельную опасность". [2]. Даже если "общее настроение" действительно сблизило советских людей в ходе войны, то это, во всяком случае, не могло проявиться в течение первых двух недель - к 3 июля. Даже в советской литературе писали об атмосфере всеобщей растерянности. Что мог "почувствовать" Сталин? Его знаменитая речь, начинающаяся словами "Братья и сёстры" - это не стремление следовать сложившимся в обществе настроениям, а попытка создать выгодные Сталину настроения.
Первым к населению СССР в связи с начавшейся войной обратился не Сталин, а Молотов. Это было 22 июня. Он охарактеризовал войну как "отечественную". Так называли и называют войну 1812 года, в которой, помимо регулярной армии, активное участие принимало гражданское население. Такой характер войны проявился не сразу, и только когда участие в ней гражданских лиц стало очевидным фактом, это дало основание властям и историкам говорить о её "отечественном" характере. В отношении же 1941 года "телега поставлена впереди лошади".
Зарубежные историки много писали о том, что у части военнослужащих Красной Армии проявилась тенденция связывать с германским вторжением возможность освободиться от сталинских порядков. Много писали о добровольной сдаче в плен, о переходе на сторону германских войск.
Советские критики утверждали, что все эти истории придумали себе в оправдание "гитлеровские недобитки" и их пособники.
Цифры и факты, приводимые зарубежными учёными, также полагали сомнительными, так как они взяты не из документов, хранящихся в архивах СССР. Расчёт был прост - правда только в наших архивах, а вы до них всё равно никогда не доберетесь.
Но после краха КПСС архивы стали открываться, документы публиковаться. И выяснилось, что они в принципе подтверждают данные зарубежных исследований.
Стимулирование героизма
По определению советских энциклопедических изданий, любой героизм имеет классовое содержание. Его высшей формой считается социалистический (советский) героизм. Можно, однако, добавить, что это явление в годы войны имело целую систему стимулов.
21 октября 1941 года Военный совет Западного фронта внёс на рассмотрение Сталина предложение: "Первое - Боец или командир за уничтоженный танк противника... награждается 1 000 рублями. За уничтожение 3-х танков противника, кроме того, представляется к награждению орденом Красной Звезды..."
И так далее, вплоть до представления к званию героя Советского Союза за уничтожение десяти и более танков. Этот документ был подписан командующим Западным фронтом генералом армии Г.К. Жуковым. Аналогичную систему поощрений Военный Совет установил для санитаров-носильщиков.
Не только поощрения
Разумеется, использовались не только поощрения. Среди первых законодательных актов периода войны - Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 года "Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения". По этому указу предусматривалось тюремное заключение от двух до пяти лет для гражданских лиц. Применительно к Вооружённым Силам Указ имел более жёсткий характер. Наравне с паническими слухами под его действие подпадали антисоветские высказывания, пораженческие и антикомандирские настроения. Политические, особые и карательные органы относили их к разряду "контрреволюционных деяний".
16 июля 1941 года появился приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 0019, который признавал наличие многочисленных элементов, добровольно сдающихся противнику, в то время как число стойких командиров оценивалось как не слишком большое.
Приказ Ставки № 270 от 16 августа 1941 года ещё раз подтверждал наличие в Красной Армии "неустойчивых элементов", в том числе и среди начальствующего состава. Сообщалось о сдаче в плен командующего 12-й армией генерал-лейтенанта Понеделина и командира XIII стрелкового корпуса генерал-майора Кириллова.
Трофейный бюллетень германской армии от 14 января 1942 года в разделе "Опыт войны на Востоке" давал такую характеристику морально-политическому состоянию солдат РККА: "Как правило они борются не за какой-нибудь идеал, не за свою Родину, а из страха перед начальством, в особенности перед комиссаром... Наступающая пехота компактными группами покидает свои пехотные позиции и с большого расстояния устремляется в атаку с криком ''Ура''. Офицеры и комиссары следуют сзади и стреляют по отступающим". Следует отметить, что это не передовица из нацистского официоза "Фёлькишер беобахтер", а специальное издание, предназначенное для внутреннего пользования. В таких документах, как правило, не остаётся места агитации и пропаганде.
"Неблагонадёжная прослойка"
Случаи дезертирства, добровольной сдачи в плен наиболее часто встречались среди лиц, призванных с территорий, насильственно присоединенных к СССР в 1939-1940 годах.
26 июня 1941 года Управление политической пропаганды Юго-Западного фронта сообщало начальнику Главного Управления политической пропаганды (ГУПП) РККА армейскому комиссару I ранга Мехлису: "Не прекращаются факты паники среди отдельных командиров и красноармейцев... Из частей поступают сведения о том, что отдельные красноармейцы приписного состава, особенно из западных областей УССР, панически настроены, пытаются уклониться от службы в Красной Армии, дезертируют..."
3 июля 1941 года последовало очередное сообщение: "За период с 29 июня по 1 июля с.г. 3-м отделом Ю3Ф (Особым отделом НКВД при Управлении Юго-Западного фронта - Ю.Ц.) задержано дезертиров - 697 человек, в том числе 6 человек начсостава. В частях 6-го стрелкового корпуса во время военных действий задержано дезертиров... до 5 000 человек. В 99-й стрелковой дивизии из числа приписников Западных областей УССР во время боя 80 человек отказались стрелять... Командир роты 895-го стрелкового полка 139-й стрелковой дивизии... во время боя самовольно снял роту с фронта и пытался отходить..."
Красноармейцам, которые были уроженцами "западных областей БССР и УССР", было посвящено специальное донесение. Его составил начальник Политуправления Западного фронта для Военного совета фронта. Он сообщал, что среди этой части военнослужащих "с первых дней боёв вскрыты довольно значительно распространённые пораженческие и антисоветские настроения": "...нарисовали на одежде свастику..."; "...открыто заявил, что стрелять в немецких фашистов не будет..."; "...восхваляли Гитлера..."
Автор донесения делает попытку социального анализа этих явлений: "В 220-й мотострелковой дивизии (Орловский округ) перед началом боевых действий было 3 400 человек, из них - 300 поляков и немцев, 800 человек имели родственников за границей и 600 человек имели репрессированных НКВД родственников. Из этих красноармейцев 1 600 человек отчислены в запасные части. В 232-й стрелковой дивизии изъято 130 таких красноармейцев. В 187-й стрелковой дивизии под особым наблюдением находятся 230 человек".
В конце донесения сделан обобщающий вывод: "Все эти факты требуют, чтобы по отношению к этой неблагонадёжной прослойке красноармейцев принимались организационные меры заранее, не выводя таких красноармейцев на Западный фронт. Правильным решением этого вопроса будет: отправка их на службу в глубокий тыл, а по отношению к наиболее активной части - решительные репрессивные меры".
Не только "неблагонадёжные"
Впрочем, подобные явления наблюдались не только среди лиц, призванных в армию с недавно присоединённых к СССР территорий. Командование 15-й железнодорожной бригады предоставило данные о том, что бригада во время эвакуации складов из города Ровно потеряла от бомбардировки 40% личного состава. Проверкой было установлено, что бригада потеряла всего десять человек, а остальные разбежались. "Сейчас всё внимание нач. состава и политработников направлено на ликвидацию паники, повышение бдительности, наведение строгого порядка и организованности на дорогах, воспитание в войсках мужества, героизма и наступательного порыва..."
Если все перечисленные случаи, несмотря на внушительность цифр, и можно представить как "отдельные минусы", то последняя фраза не оставляет сомнения в истинных масштабах явления. Она даёт понять, куда было направлено "всё внимание" командиров и комиссаров. Автор документа приводит четыре положения, каждое из которых относится к наведению порядка в собственных рядах. Организация сопротивления наступающему противнику здесь даже не упоминается.
В очередном сообщении Мехлису от 6 июля 1941 года говорилось, что в период с 22 июня по 1 июля (за восемь дней) из частей 26-й армии разбежалось до четырёх тысяч человек. А 17 июля сообщалось, что в расположении только одного (VI стрелкового) корпуса за первые десять дней войны задержано пять тысяч дезертиров.
"Коммунисты, вперёд?"
15 июля 1941 года появилась директива № 080 ГУПП "О повышении авангардной роли коммунистов и членов ВЛКСМ в бою". В документе говорилось, что "во многих случаях коммунисты и комсомольцы не только не дают отпора подлым трусам и паникёрам, но и сами являются инициаторами позорного оставления поля боя". Приводились конкретные примеры. "Многие политорганы, - сказано далее, - во время боевых операций потеряли связь с коммунистами и комсомольцами, перестали быть организующей силой и потому оказались неспособными дать сокрушительный отпор трусам и паникёрам".
Эта же директива предписывала всему политическому аппарату, партийным и комсомольским организациям "повести решительную борьбу с паникёрами, трусами, шкурниками и пораженцами, невзирая на лица". Таковых предстояло "немедленно изгонять из партии и комсомола и предавать суду Военного трибунала". С содержанием этой директивы предписывалось ознакомить всех коммунистов и комсомольцев. Автор документа - Мехлис - требовал доносить ему о ходе работы и достигнутых результатах каждые три дня.
"Паникёрство", "трусость" и "шкурничество" - свойства натуры, имеющие мало общего с политикой. "Пораженчество" - понятие совершенно иного плана, это сознательно занятая политическая позиция. Словосочетание "невзирая на лица" свидетельствует о том, что жертвы кампании могут быть выше по рангу, чем преследователи. И если охоту предстояло вести всему политическому аппарату, партийным и комсомольским организациям, то это явно указывает на высокий уровень людей, дерзнувших искать нестандартные политические решения в ходе начавшейся войны.
15 июля 1941 года вышла ещё одна директива ГУПП (№ 081). В ней анализировались итоги партийно-политической работы за три недели войны: "Многие работники политорганов и заместители командиров по политчасти предпочитают отсиживаться в штабах, мало бывают в частях, плохо борются с явлениями неорганизованности, растерянности, паники, недисциплинированности и преступной потери бдительности. Коммунисты и комсомольцы нередко не являются примером стойкости и упорства в бою, плохо поднимают ярость всех бойцов и командиров против паникёров, трусов и дезертиров..." О наступающем противнике речь не ведётся. Всё внимание опять же направлено на то, чтобы навести порядок в собственных рядах.
Обращает на себя внимание ещё один тезис: "Армейская печать увлекается односторонним освещением фактов героизма и мужества, забывая о политическом и воинском воспитании личного состава". Не будем уподобляться советским агитаторам, которые просто отрицали факт существования тех явлений, которые противоречили их концепции. Признаем, что армейской печати РККА явно было что освещать в плане героизма и мужества рядовых и командиров.
В конце концов, именно большие потери немцев, вызванные ожесточённым сопротивлением частей Красной Армии, заставили командование Вермахта пойти на создание Восточных войск, то есть пополнять свои ряды добровольцами из числа советских граждан. Важно другое. Советским пропагандистам было недостаточно одного только мужества и героизма, если за этим не стояла политика партии. Мало того, что боец Красной Армии, руководствуясь своими представлениями о долге и целесообразности, защищает страну. Он должен защищать ещё и режим, хочет он того или нет. И об этом должны были позаботиться политические органы в войсках.
Директива ГУПП № 081 содержала похожие предписания: "Глубоко разъяснить всему личному составу вероломный разбойничий характер войны со стороны Германии, показать, что нападение фашистов - это иноземное нашествие, против которого, как и в 1918 году, на Отечественную войну поднялся весь советский народ".
Как это понимать? Один только факт германского вторжения ещё не достаточное основание для сопротивления? Необходим разговор о характере этого вторжения, то есть о том, что перемен к лучшему он не несёт?
Идейные враги
Специальное сообщение особого отдела НКВД 10-й армии Западного фронта от 5 января 1942 года давало информацию о случаях отказа от принятия присяги. В документе даже приводятся высказывания, которыми отказавшиеся присягать мотивировали своё решение: "У меня нет врагов. Стрелять мне не в кого. Если попадётся даже сам Гитлер - я всё равно стрелять не буду". "Присягу принимать не буду. Убивать гитлеровцев также не буду, потому что колхоз сделал меня пастухом".
Следует отметить, что это происходило уже после того, как немцы были остановлены под Москвой, и шок от внезапности нападения прошёл. Побудительным мотивом к отказу от присяги не может считаться и трусость, которой можно было бы объяснить, например, массовое дезертирство первых недель войны. Люди, о которых сообщается в документе, должны были понимать, что их ждёт после такого шага. В данном случае мы имеем дело с идейными врагами советского режима.
Распоряжение начальника политуправления Юго-Западного фронта дивизионного комиссара Галаджева от 9 декабря 1941 года касалось подбора добровольцев для выполнения заданий в тылу противника. В документе сообщалось, что этот предлог используется для перехода на сторону немцев. Галаджев предлагал перед отправкой на задание всесторонне изучать всех добровольцев. Из их состава было предложено отчислять тех, кто не внушал политического доверия.
Выполнению той же задачи должна была способствовать директива № 287 от 16 декабря 1941 года. Она посвящалась усилению воспитательной работы в разведывательных подразделениях. Документ сообщал об инцидентах, которые были подразделены на несколько категорий:
1) переходы разведгрупп на сторону немцев. Это, в частности, касалось красноармейцев, семьи которых проживали на оккупированной территории (920-й стрелковый полк Калининского фронта);
2) отказ открывать огонь по сослуживцам, которые переходят к немцам (529-й полк 163-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта);
3) переходы к немцам, сопровождающиеся убийством политработников (312-й полк 26-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта).
В связи с этим последовал приказ: "Комиссарам соединений, частей, начальникам политотделов совместно с работниками штаба в 10-дневный срок проверить весь личный состав разведывательных подразделений. Работу провести без всякой шумихи и всех политически сомнительных и не отвечающих требованиям разведывательной службы лиц из разведывательных подразделений изъять. Разведывательные подразделения укрепить проявившими себя в боях коммунистами, комсомольцами, беспредельно преданными нашей Родине. Создать в разведывательных подразделениях крепкие партийные и комсомольские организации.
Во все разведывательные взводы полков назначить политруков... Добиться, чтобы все разведчики знали хорошо приказ Ставки Верховного Главного Командования № 270 и применяли бы его на деле в отношении изменников Родины... Перед отправлением разведывательных подразделений... комиссарам... лично беседовать с разведчиками... обеспечивать политическим руководством. В каждую разведывательную группу обязательно выделять одного из лучших политруков или заместителей политруков. Следить за тем, чтобы в разведку не посылались бойцы, семьи которых находятся на занятой противником территории..."
Подобные распоряжения исходили не только от главного органа политического управления. Аналогичные документы создавались и местными начальниками: "...Всесторонне изучать всех добровольцев. Отчислять из состава добровольцев лиц, не внушающих политического доверия".
Особого комментария заслуживает упомянутый приказ № 270 от 16 августа 1941 года. В документе говорилось:
Во-первых, семьи командиров и политработников, сдающихся в плен, дезертирующих в тыл, срывающих знаки различия, подлежат аресту. (Это означало коллективную ответственность членов семьи. Отныне каждый командир и политработник знал, что его ближайшие родственники - заложники в руках советской власти. Их судьба будет зависеть от того, как он будет себя вести. Проявит нелояльность - погубит семью. Сегодня пишут о том, что боевой порыв Красной Армии обеспечивался советским патриотизмом. Факты говорят о другом.)
Во-вторых, сдающиеся части Красной Армии подлежат уничтожению всеми средствами, как наземными, так и воздушными. (То есть бить по своим, лишь бы они не оказались в немецком плену. Это вообще в комментариях не нуждается.)
В-третьих, семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишаются государственного пособия и помощи. (Это, конечно, ещё не арест, как в случаях с семьями командиров и политработников.
Но уровень жизни в СССР был крайне низким. Семья, из которой взрослые мужчины ушли на фронт, не могла обеспечить себе даже биологическое существование, не говоря уже о большем. Существование обеспечивалось за счёт государственного пособия за ушедших на фронт членов семьи. При этом в СССР государственным было всё, никаких иных источников заработка. И если семью лишить пособия, то это означало обречь её на медленную голодную смерть. Каждый красноармеец это понимал и должен был делать выводы.)
Приказ № 270 зачитывали в войсках, но он не предназначался для печати. Он был настолько одиозен, что и после войны его не решилось опубликовать ни одно из поколений советских историков. Это произошло лишь в 1990-е годы. Приказ № 270 не был единственным в своём роде. Были и другие "драконовские" постановления схожего содержания, например, приказ № 0019 от 16 июля 1941 года.
Количество людей, которые подлежали репрессиям в связи с новыми постановлениями, было, по всей видимости, очень велико. Преследуя военнослужащих, можно было нанести ощутимый урон всей армии. Очевидно, именно это соображение заставило Сталина и Шапошникова подписать 4 октября 1941 года приказ "О фактах подмены воспитательной работы репрессиями". Какое-либо другое объяснение появлению такого документа дать сложно. Обычно вождь на репрессии не скупился и действовал по принципу: лучше по ошибке уничтожить невиновного, чем пропустить виновного.
Указание Главного политуправления по отбору танковых экипажей, последовавшее 12 августа 1941 года, начинается без всяких предисловий: "В экипаж отбирать военнослужащих, беспредельно преданных нашей Родине, большевистской партии и Советскому правительству... которые никогда и ни при каких обстоятельствах не сдадут танк врагу..."
Экипаж предписывалось составлять из коммунистов, комсомольцев и "непартийных большевиков". В состав экипажей запрещалось включать лиц, относящихся к следующим категориям:
а) призванных из "западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины" (то есть насильственно присоединённых к СССР в 1939-1940 годах);
б) вернувшихся с территории, занятой немцами, а также военнослужащих, вышедших из окружения одиночками или группой, "но внушающих сомнения" (то есть тех, кто временно выбывал из-под неусыпного контроля советской власти и теоретически мог выходить на контакт с немцами);
в) отбывавших наказания по суду и лиц, имеющих репрессированных родственников.
Отбору членов экипажей должна была предшествовать "массовая политическая работа, имеющая целью создать патриотический подъём". Работу по отбору предписывалось проводить путём беседы с каждым бойцом.
В состав комиссий по отбору танковых экипажей предстояло включить представителей ГлавПУ, особого отдела НКВД и комиссара части. Весь состав комиссии наравне с командованием части нёс ответственность перед наркомом обороны за людей, отобранных в состав экипажа. О проделанной работе комиссия должна была составлять отчёт по каждому экипажу в отдельности, с краткой характеристикой на каждого человека.
Очевидно, политически благонадёжных и одновременно профессионально подготовленных водителей не хватало. Директива № 208 от 19 августа 1941 года предписывала начальникам политуправлений округов выявлять руководящих комсомольских работников, служивших ранее танкистами и шофёрами. Таковых предполагалось сводить в отдельные подразделения и "не отправлять ни одного человека без указаний ГлавПУ РККА". [46] Каждый такой человек был на вес золота, такие кадры нельзя было разбазаривать. Однако и здесь: доверяй, но проверяй. Директива № 0112 от 19 августа 1941 года о порядке мобилизации в РККА "коммунистов-шофёров" предписывала проводить её через обкомы ВКП(б) "с участием прокуроров". (!)
Какие же свидетельства дают советские документы о поведении бойцов и командиров РККА на немецкой стороне? В Войцевичах (Западная Белоруссия) немцы обучали пленных красноармейцев строевой подготовке, перебежкам и самоокапыванию. Часть пленных использовалась в качестве подносчиков патронов, связных и сапёров. 1 января 1942 года разведка 330-й стрелковой дивизии 10-й армии Западного фронта донесла: "В районе деревень Мокрая, Шиловка, Хумы, Высокая располагается немецкий полк (пехотный), состав которого на 75% украинцы, прошедшие подготовку и принявшие присягу врага. Полк одет в обмундирование Красной Армии, за исключением шинелей и винтовок".(...)
Сдача в плен
Сталин, считавший сдачу в плен военнослужащих своей армии проявлением нелояльности, был в данном случае не так уж не прав. По современным данным, в течение войны в плен немцам сдалось 5,2 миллиона военнослужащих РККА. Из них 3,8 миллиона - в первые несколько месяцев войны, когда надежды на то, что Гитлер несёт освобождение от тирании, были особенно сильны. Надежды таяли, но стремление использовать ситуацию для борьбы против Сталина сохранялось у значительного количества людей вплоть до весны 1945-го. Кроме того, было распространено суждение, опять-таки, наибольшим образом в первые месяцы, что выжить можно только в плену.
Сталин вёл борьбу со сдачей в плен, равно как и с самими военнопленными. Число погибших в плену оценивается в 2 миллиона человек. Через Международный Красный Крест (МКК) воюющие страны помогали своим военнослужащим, оказавшимся в плену: присылали медикаменты, продовольствие, одежду, поддерживали морально. Это не распространялось только на советских военнослужащих. СССР предусмотрительно не подписал Женевскую конвенцию 1929 года об обращении с военнопленными и, конечно, не присоединился к ней в 1941-м. В отличие от правительств других стран, в том числе и Германии, советское правительство объявило попавших в плен солдат и командиров своей армии не военнопленными, а предателями, преступниками, вследствие чего МКК не получал от советского правительства средств на их содержание.
Судьбу тех, кто вырвался из плена или из окружения, определял приказ Государственного Комитета Обороны СССР № 0521 от 29 декабря 1941 года. Все они направлялись в "проверочно-фильтрационные" лагеря НКВД. [52] Эти лагеря ничем не отличались от "исправительно-трудовых", кроме того, что помещённые в них ещё не имели срока и должны были получить его уже в лагере. Судьбу людей, побывавших в немецком плену, определяли органы контрразведки - особые отделы НКВД. До июля 1941 года они находились в системе Наркоматов Обороны и Военно-Морского Флота. В апреле 1943-го особые отделы были возвращены в систему Наркоматов, но уже под новым названием "СМЕРШ" ("Смерть шпионам").
Большинство бывших военнопленных (и окруженцев) подвергалось репрессиям с высылкой в лагеря ГУЛага. Из тех, кто "выдержал проверку", формировали штурмовые батальоны, процент гибели в которых был чрезвычайно высок.
Общая численность заключённых, осуждённых к различным срокам за "государственные, военные и гражданские преступления", составляла на 1 января 1942 года 1 777 043 человека. Количество расстрелянных за те же "деяния" точно не установлено.
Сталину удалось сократить количество людей (его явных или потенциальных противников), находившихся в немецком плену. Но выжившие становились, соответственно, ещё большими его противниками. Они стали мощным резервом для развития антисталинского (и шире - антибольшевицкого, или антисоветского) движения. Возможность выступить против большевизма нацисты предоставили очень немногим. Однако Сталин не мог не испытывать опасений, что в высших кругах Вермахта здравый смысл возьмёт верх над партийными догмами, и ситуация изменится. Он делал всё, чтобы удержать бойцов и командиров от сдачи в плен. Директива ГУПП № 277 от 10 декабря 1941 года предписывала: "Передовую статью ''Красной звезды'' от 10 декабря ''Расстрелы немцами пленных красноармейцев'' опубликуйте во фронтовой и армейских газетах, издайте отдельной листовкой, сделайте достоянием всего личного состава, проведите по передовой беседы с красноармейцами. Доложите".
Гражданское население
Зарубежные историки писали, что надежда на освобождение от сталинских порядков в связи с германским вторжением возникла не только среди военнослужащих Красной Армии, но и у части гражданского населения СССР. Сообщалось, что уже в первые дни войны в приграничных городах и деревнях представители местного населения организовывали торжественную встречу наступающей немецкой армии с цветами, хлебом и солью.
И опять же, советские авторы называли это клеветой на советских людей и советский строй. Открытие архивов и в этом случае позволило определить, кто прав в этом споре.
Отступающая в 1941 году Красная Армия проводила тотальное уничтожение всего, что только можно было уничтожить. Приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 17 ноября 1941 года за № 0428 предписывал: "Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог... При вынужденном отходе наших частей... обязательно уничтожать все без исключения населённые пункты, чтобы противник не мог их использовать".
Мирные жители после уничтожения их домов подлежали выселению. Приказ был подписан Сталиным и начальником Генштаба Шапошниковым.
Приказом Военного совета Западного фронта от 12 августа 1941 года за № 017 была установлена пятикилометровая полоса боевых действий, из которой население удалялось в обязательном порядке. Позже эта полоса была расширена до 25 километров. В дополнительном распоряжении Военного совета Западного фронта от 9 ноября 1941 года за № 0507 говорилось, что многие командиры и комиссары частей и соединений, допуская "оставление населения" в полосе боевых действий, по существу, способствуют "проникновению в среду местного населения шпионов и диверсантов, вербовке шпионов из части местного населения, враждебно настроенного к советской власти".
Таким образом, Военный совет признавал наличие врагов системы, а главное, их активизацию, вызванную войной. В документе приведены конкретные примеры: "...в ближайших к расположению 316 стрелковой дивизии деревнях во время налёта вражеской авиации часть населения вышла с белыми флагами и полотнищами... В районе 4-й танковой бригады найдены контрреволюционные листовки, написанные от руки и разбрасываемые среди частей Красной Армии".
Совершенно ясно, что если бы это были немецкие листовки, то они были бы отпечатаны типографским способом. От руки их могли писать только в СССР и только граждане СССР.
В завершение Военный совет предписывал арестовывать и передавать органам НКВД всех граждан, оказывающих сопротивление выселению. Очевидно, что такое сопротивление было массовым, о единичных случаях такой орган, как Военный совет фронта, писать бы не стал. Логика людей, сопротивляющихся выселению, понятна. С какой стати и ради каких идеалов нужно бросить свой дом и отправиться куда-то вглубь страны?
Логика Сталина тоже понятна - в тех районах, куда, увы, немцы неизбежно придут, они должны найти выжженную пустыню. Поэтому: заводы взорвать, продовольственные запасы отравить, жилые дома сжечь и так далее. Короче говоря: уничтожить всю инфраструктуру, если только её нельзя эвакуировать.
Человек же, который не собирается эвакуироваться, будет защищать не только свой дом, но и инфраструктуру - большевики уходят, а ему здесь оставаться. Так он оказывается в состоянии конфликта с режимом.(...)
Юрий Цурганов
posev.ru |
