Школьный выпускной. Как давно он был, но как много осталось у меня воспоминаний. Правда в основном все воспоминания выглядят как фотографии отдельных моментов, но до сих пор при этих воспоминаниях я испытываю те же эмоции, что и тогда.

Самое начало лета. Несмотря на то, что за спиной учебный год, и казалось, я должен быть уставшим, но нет. Энергии просто через край. Радость от того, что закончился огромный этап в жизни. Как нам тогда представлялось, все проблемы позади, ведь мы вступаем во взрослую жизнь, а какие могут быть проблемы у взрослых? Никаких! Ведь взрослые - хозяева жизни, и теперь я среди них!

Мы собираемся с самого утра. Матери наглаживают нам костюмы, рубашки. Мы с пацанами бежим в парикмахерские, чтобы нам сделали сногсшибательную стрижку, и наши девчонки, увидев нас просто попадали бы от нашей неземной красоты. Наивные мы были. Когда мы пришли к подъезду одной из наших одноклассниц, где собирались девчонки, и готовились встретить их на улице, чтобы торжественно пройти вместе к школе, мы просто оказались не готовы. Когда девчонки вышли, мы хотели было ахнуть, да как говорится - в зобу дыханье сперло. Они выглядели так... так... В общем некоторых мы даже не сразу узнали. Это были уже не наши девчонки. У них тоже начиналась взрослая жизнь. На них были взрослые платья, и взрослые прически. Плюс нелюбимый нашими учителями взрослый макияж, который полностью изменил внешность наших девчонок.

Мы были как серые воробьи, столпившиеся у подъезда, и не знавшие, как вести себя дальше. Весь наш опыт общения с девчонками пошел коту под хвост. Ведь мы умели разговаривать с девчонками, но не умели разговаривать с молодыми дамами. И поэтому, когда нам позволили взять их под локотки, и сопроводить до школы, мы шли спотыкаясь и краснея, и растерянно молчали. 

А потом была какая-то торжественная часть, где нам вручали дипломы а мне жутко жали новые туфли, купленные специально по поводу выпускного, и ни разу до того не одеванные. Как оказалось зря.

Потом все плавно переместились в спортзал, где родительский комитет накрыл длинные столы. Там было по бутылке шампанского на пятерых. Как сейчас помню эти долгие дебаты с директоршей школы, которая предлагала одну бытылку на стол. То есть человек на двадцать. Но родительский комитет во-первых отстоял более справедливое решение, а во-вторых договорился с учителем рисования (я не знаю, жив ли ты еще Павел Алексеевич) чтобы в его кабинете, который был недалече от спортзала, забегающим туда уже бывшим школьникам наливали чего покрепче да побольше. Как то в наше время родители относились к этим делам проще. Вот мы и забегали туда. На стаканчик-другой. А потом выходили на улицу и курили за углом вместе с чужими родителями и учительницей английского (Татьяна Антоновна, где Вы?).

После, когда вечер был уже в разгаре, подтянулись наши одноклассники, которые после 8 класса ушли учиться в ПТУ. Это были самые отъявленные раздолбаи. Они выпили чего-то, что принесли с собой, потом мы вынесли им нашего и они выпили нашего, а потом мы попытались провести их в зал. Но на входе стеной встали физрук и военрук. И тогда началась традиционная драка выпускников с физруком и военруком прямо на крыльце школы. Победил родительский комитет, выбежавший в полном составе, и растащивший всех по углам. Так как физрук и военрук, понятное дело, были уже в состоянии крепкого подпития, ход делу дан не был. Как впрочем и лет пять до этого и лет шесть после этого. Несмотря на разорванную форму военрука и сизый бланш под глазом физрука. 

А потом мы пошли домой к Женьке. И там до утра без родителей и учителей просто пили. Много и неумело. Я тогда обкурился ароматизированных сигарет "Золотое Руно" настолько, что потом меня несколько лет мутило от их запаха. 

Рассвет застал нас на берегу Енисея. У нас уже не осталось закуски, а из выпивки остался только какой-то чешский напиток в плоских бутылках зеленого цвета, сильно отдающий полынью. Чтобы легче было его запихнуть в организм мы зашли в Енисей примерно по пояс, и там, глотнув из горла этого зелья, быстро склонялись и запивали проточной водой прямо из реки. Потому что стаканов тоже не было. Девчонки сидели на берегу и смотрели на нас осуждающе-сожалея. Как будто на глупых, расшалившихся щенков. Какими мы впрочем тогда и были. Мы ведь даже не сняли галстуки и пиджаки, прежде чем войти в реку.

Вот таким, пьяным и мокрым по пояс меня и встретила утром мама. Она ничего не спрашивала. Да я и ничего бы не ответил. Говорить я уже почти не мог. Уставший, продрогший, с сорваным от орания песен голосом, я завалился спать. В уверенности что завтра утром я войду в новую, светлую жизнь, в которой нет проблем, и все, что мне нужно, я смогу сделать сам.

Много лет назад это было. И до сих пор я ложусь спать с теми же мыслями. Но пока что мне не удалось открыть дверь в ту самую, светлую жизнь, до которой мне тогда оставался всего один шаг.