Русский писатель Серебряного века Алексей Ремизов вспоминает, как художник Константин Сомов, сын главного хранителя Эрмитажа, обещал друзьям показать хранящийся в Эрмитаже "восковой слепок с некоторых вещей Потемкина-Таврического". Эти "вещи" Ремизов уже видел и разжигал любопытство других, особенно философа Розанова.

- Свернувшись лежат, как змей розовый.

- По указу самой Екатерины.

- В особом футляре в Эрмитаже.

(Ремизов 1992: 325)

И вот у Сомова собралась большая компания известнейших деятелей искусства и философии - Добужинские, Бенуа, Кузмин, Бакст, Дягилев, Розанов и другие. Собрались, чтобы посмотреть принесенную из Эрмитажа реликвию, сделанную по приказу императрицы Екатерины в память князя Потемкина "для назидания обмельчавшему потомству". Когда раскрыли ларец, "Розанов полез руками". Тут случилось то, чего так боялся хранитель Эрмитажа: сковырнули-таки "родинку". Долго ползали под столом, искали. Вроде нашли и приладили.

Алексей Ремизов умудрился поразить всю компанию. "Вот вы восхищаетесь этим, - я показал на ларец, который надо было закрыть и завернуть в дорогую шелковую пелену: "воздух", как "частицу" мощей, - но ведь это мертвое, "бездыханное", а я знаю живое и совсем не неприкосновенное, и в ту же меру..."

- Кто? Где?

- Да Потемкин.

- У какого Потемкина?

- Студент Потемкин, пишет стихи: "папироска моя не курится..."

И уж за столом никто ничего не заметил, только Вас. Вас. Розанов с застывшим недоумением загадочно пальцами раскладывал на скатерти какую-то меру, бормоча, считал вершки, продолжая чай и разговоры о выставке, как бы мимоходом расспрашивая и о студенте Потемкине. <...>

И должен сказать, слова мои о живом Потемкине - "у всех на глазах ходит по Петербургу" - были отравой. Помню, Розанов - первый: "Покажи мне Потемкина!"

Познакомились, залучили к Сомову. "Всё очень просто вышло и занимательно". "Петрушу, так рассказывал Кузмин, он присутствовал на этом веселом свидании, пичкали пирожками и играли с его живым потемкинским - три часа.

С этого вечера Потемкин и пошел в ход" (Ремизов 1992а: 216-219). Он стал одним из главных авторов "Сатирикона".

Ремизов не угомонился. Узнав, что в Петербург из Москвы приедет Аркадий Павлович Зонов, а он подобен слону ("обладает сверх Божеской меры"), Ремизов сообщил о нем философу Розанову.

"- Аркадий Павлович! - В.В. даже привстал.- удивительно! удачно! сверх Божеской меры!"

И вскоре известил запиской Ремизова о своем целевом визите: "Хочется мне все-таки взглянуть на 7-вершкового (31 см. - Л.К.). В Индии не бывал, так надо хоть в плечах посмотреть слонов. Я думаю, особое выражение физиономии: "владею и достигнул меры отпущенного человеку". По-моему, наиприятнейшая мера 5 вершков (22 см. - Л.К.): если на столе отмерять и вдуматься, то я думаю, это Божеская мера. Таким жена не наиграется, не налюбуется. Большая мера уже может напугать, смутить, а меньшая не оставит глубокого впечатления. Поэтому, может, я к Вам зайду около 12-ти ночи или около 10 сегодня или завтра". <...> Свидание состоялось.

В нашей теснющей столовой, служившей и местом убежища странника, на "волжском" с просидкой диване провели мы втроем: я, В.В. и Зонов - много ночных часов, запершись на ключ.

В.В. говорил тихо, почти шепотом: вещи ведь всё были деликатные - Божественные! - скажешь не так, и можешь принизить и огрубить вещь.

В.В. раскладывал и прикидывал на столе всяческие меры. Зонов отвечал, как на исповеди, кратко и загадочно по-зоновски. <...> Но что особенно поразило В.В., это признание Зонова относительно степени его неутомимости... <...>

В.В. размечтался. Ему уже мерещилось: у нас, где-нибудь на Фонтанке, такой институт, где будут собраны "слоны" со всей России, со всего мира для разведения сильного и крепкого потомства".

(Ремизов 1926: 232-234)