|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2012-07-30 13:07:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Умение отступать. Август 1941-го.
"Противник захватил Колпино и вышел к Красногвардейскому укрепрайону, затем овладел Тосно. Отходившие дивизии попали в окружение 26 августа. В "котле" оказались наша дивизия, а также 70-я, 90-я, 111-я, и 235-я дивизии, 24-я танковая. После нескольких неудачных попыток организованно вывести эти войска из окружения командующий Лужским участком обороны генерал-майор А.Н. Астанин получил распоряжение уничтожить или закопать материальную часть и выходить из окружения мелкими группами в заданных направлениях. Окруженным частям и соединениям пришлось разделиться на несколько групп и выходить на соединение с войсками фронта в районах Кириши и Погостье.
Остатки потрёпанных в боях частей и подразделений, группы и одиночные бойцы, потерявшие связь со своими частями, чаще шли ночью. С нами следуют командир группы, штабное начальство. Остановились перед шоссе, разведчики выяснили, что по-доброму перебраться нельзя, немцы едут без конца и края. Каждый понимал, что надеяться, пока пройдут немецкие колонны, бесполезно, ждать ночи тем более опасно, ибо обнаружат, разбомбят, закроют выходы.
Нашей роте, усиленной трёхпушечной батареей сорокапяток и отделением минёров, приказано вырваться из леса, оседлать шоссе на косогоре, задержать врага, обеспечив возможность пересечения дороги другим подразделениям. Используя небольшой перерыв в движении немецких машин, заняли позиции по обочинам, вжались в ямы, в наспех выкопанные ровики. Сапёры, как оглашенные, носятся с минами, напичкивают ими подходы, против танков ничего другого нет.
++++++++++++++++
Не успели врыться в землю, показалась голова немецкой колонны, впереди мотоциклисты, за ними два бронетранспортёра с автоматчиками. Без конца и края, как длинное-предлинное пресмыкающееся, изгибаясь меж лесов, по дороге ползло что-то страшное, тёмное, неразличимое.
- Эх, парочку танков, накромсали бы фаршу из немцев, - говорит старший сержант, зло всматриваясь в колонну.
- Как бы из нас винегрет с землицей не получился, - выказывает опасения Осадчий.
- Приготовиться к бою, по мотоциклам не стрелять, - подает команду комроты.
Ничего не заметив, немецкие мотоциклисты проскочили мимо, через минуту слышим стрельбу, первый взвод их прикончил. На нас мчатся два броневика.
- Батарея! Огонь! - слышится команда в лесу.
Перед бронетранспортёрами рвутся два снаряда, одна машина уткнулась в кювет, вторая остановилась, водит из стороны в сторону пулемётным стволом, из дульного среза запрыгали светлячки. Стреляя, броневик пятится назад, пули цокают о стволы деревьев. Автоматчики выпрыгнули на землю, нас они не видят, смотрят в лес, откуда стреляют пушки.
Фрицы орут, строчат по опушке, на подмогу мчится ещё один бронетранспортёр, из него бьёт пулемёт. Молчим, пушечки воюют, пускай делают своё дело. Загорелся второй броневик, немцы залегли, какой-то офицер-фанатик поднял их, повёл опушкой леса, напоролись на второй взвод, те укокошили его самого, нескольких фрицев. Очередь дошла до нас.
- Огонь! - командует комвзвода.
Винтовочные выстрелы сначала вразнобой, потом дружнее слились в единый поток огня. Немцев бьём, они ничего поделать не могут - не долетают пули хвалёных немецких автоматов, на такой дистанции сказывается преимущество наших трёхлинеек, вдобавок гансов накрыли разрывы сорокапяток.
- Добре, бей гадов! - кричит командир.
Воздух прорезали немецкие снаряды. Перелёт, это ненадолго, пристреляются. На позиции первого взвода обрушился смерч разрывов, заплясал по дороге, по лесу, сосредоточился в районе наших пушек.
Вжались в землю, немцы, полагая, что "рус партизан" напугался и убежал, пошли амором, во весь рост. По новой команде - шквал огня, противник прижат к земле. Видим, что первый взвод снялся с позиции, скрывается в лесу, кое-кто из наших тоже поднялся, последовал грозный окрик командира:
- Ложись, мать-перемать, убью!
Подействовало, улеглись, усилили огонь. Немцы, увидев, что красные побежали, вспопашились, поднялись во весь рост, пошли, но напоролись на огонь нашего взвода, вот где отвели душу! Фриц напирает, нам байдюже, вошли в азарт боя, хорошее было состояние, ни черта не думали, кроме как убить врага. Издалека пулемёты строчат по позициям, нам хоть бы хны, стреляем беспрерывно, пора бы сниматься, а мы рады, что дорвались. Вдруг рядом со мною, будто полосонули штыком в брюхо, заорал сосед:
- Танки!
Из колонны вышли бронированные чудища, по обочине дороги устремились прямо к нашей позиции. В запасе есть минут десять, чего раньше времени паниковать, но всех обуял страх, нам нечего, кроме собственного затылка, противопоставить танкам. Командир роты подает команду: "Гранаты!", а мы… устремились в лес, правда, по команде старшего сержанта.
Итог боя: разбито две пушки, убито четверо, ранено шестеро. Немец в лес не двинулся, побоялся. Похоронили убитых, захватив тяжелораненых, уходим по склону, заросшему лесом, отход прикрывает первый взвод. Тронулись в путь, часа через три догнали своих, осмотрелись, удивились - нас мало, а какую махину задержали, сколько фрицев искромсали. Командир роты возвратился от начальства, поздравил с одержанной победой. Стабунились, всю ночь тащили ящики с патронами, гранатами, с имуществом, несли тяжелораненых, где брались силы? Надо спешить вырваться. Утром попали на деревушку в одну улицу, жителей не видно, сбежали в лес.
++++++++++++
Пущен слух, что переход к немцам происходит согласно приказу, с оружием, с амуницией, сдавшимся будут оказаны немецкие льготы, к дезорганизаторам добровольной сдачи будут приняты меры. Долго бушевали стриженые затылки, страшное дело неведение, не знаешь, как эта овчинка вывернется, мездрой или шерстью, какими надо владеть силами, чтобы не потерять себя.
Узнали, что вопрос обсуждался в штабе, к чему пришли, неизвестно. Через некоторое время идёт батальонный комиссар, с ним пять-шесть штабных офицеров, пополз шёпот:
- Комиссар башкир, недоволен русскими, ему немцы ничего не сделают, откупится нами. Верили, а он…
И пошло - поехало. Вдруг команда:
- В две шеренги, становись.
Почему не поротно, повзводно, что мы - уже сброд?
Нагимулин подходит к строю, ему докладывают по уставу, показывает обеими руками, чтобы правый и левый фланги подошли ближе. Видно, что хочет обратиться, это удается трудно, произносит:
- Мит (по-башкирски "я"), - потом, спохватившись, переходит на русский:
- Я знаит один приказ, Сталин приказ. Драться, пока голова есть, пока сердце есть, живыми в плен не сдаваться!
По шеренгам прошел вздох облегчения, хоть находимся в строю, загудели, заговорили. Окрепшим голосом Нагимулин добавил:
- Паникёров судить на месте! - рука машинально легла на кобуру пистолета.
Обращаясь к командирам, сказал:
- Я в голове колонны, выполняйте.
Пошли в сумерках леса, но казалось, что перед нами дорога домой.
- Вот он, настоящий командир, - говорит Осадчий.
- А что говорили о нём, - присоединяется Дурасов.
- Мало ли болтунов, - отвечаю я.
- Это не болтуны, это провокаторы, таких расстреливать надо." - из воспоминаний бойца 177-й стр.дивизии(в 1941-м) А.Т.Дронова.
(+14 фото)
"Противник захватил Колпино и вышел к Красногвардейскому укрепрайону, затем овладел Тосно. Отходившие дивизии попали в окружение 26 августа. В "котле" оказались наша дивизия, а также 70-я, 90-я, 111-я, и 235-я дивизии, 24-я танковая. После нескольких неудачных попыток организованно вывести эти войска из окружения командующий Лужским участком обороны генерал-майор А.Н. Астанин получил распоряжение уничтожить или закопать материальную часть и выходить из окружения мелкими группами в заданных направлениях. Окруженным частям и соединениям пришлось разделиться на несколько групп и выходить на соединение с войсками фронта в районах Кириши и Погостье.
Остатки потрёпанных в боях частей и подразделений, группы и одиночные бойцы, потерявшие связь со своими частями, чаще шли ночью. С нами следуют командир группы, штабное начальство. Остановились перед шоссе, разведчики выяснили, что по-доброму перебраться нельзя, немцы едут без конца и края. Каждый понимал, что надеяться, пока пройдут немецкие колонны, бесполезно, ждать ночи тем более опасно, ибо обнаружат, разбомбят, закроют выходы.
Нашей роте, усиленной трёхпушечной батареей сорокапяток и отделением минёров, приказано вырваться из леса, оседлать шоссе на косогоре, задержать врага, обеспечив возможность пересечения дороги другим подразделениям. Используя небольшой перерыв в движении немецких машин, заняли позиции по обочинам, вжались в ямы, в наспех выкопанные ровики. Сапёры, как оглашенные, носятся с минами, напичкивают ими подходы, против танков ничего другого нет.
++++++++++++++++
Не успели врыться в землю, показалась голова немецкой колонны, впереди мотоциклисты, за ними два бронетранспортёра с автоматчиками. Без конца и края, как длинное-предлинное пресмыкающееся, изгибаясь меж лесов, по дороге ползло что-то страшное, тёмное, неразличимое.
- Эх, парочку танков, накромсали бы фаршу из немцев, - говорит старший сержант, зло всматриваясь в колонну.
- Как бы из нас винегрет с землицей не получился, - выказывает опасения Осадчий.
- Приготовиться к бою, по мотоциклам не стрелять, - подает команду комроты.
Ничего не заметив, немецкие мотоциклисты проскочили мимо, через минуту слышим стрельбу, первый взвод их прикончил. На нас мчатся два броневика.
- Батарея! Огонь! - слышится команда в лесу.
Перед бронетранспортёрами рвутся два снаряда, одна машина уткнулась в кювет, вторая остановилась, водит из стороны в сторону пулемётным стволом, из дульного среза запрыгали светлячки. Стреляя, броневик пятится назад, пули цокают о стволы деревьев. Автоматчики выпрыгнули на землю, нас они не видят, смотрят в лес, откуда стреляют пушки.
Фрицы орут, строчат по опушке, на подмогу мчится ещё один бронетранспортёр, из него бьёт пулемёт. Молчим, пушечки воюют, пускай делают своё дело. Загорелся второй броневик, немцы залегли, какой-то офицер-фанатик поднял их, повёл опушкой леса, напоролись на второй взвод, те укокошили его самого, нескольких фрицев. Очередь дошла до нас.
- Огонь! - командует комвзвода.
Винтовочные выстрелы сначала вразнобой, потом дружнее слились в единый поток огня. Немцев бьём, они ничего поделать не могут - не долетают пули хвалёных немецких автоматов, на такой дистанции сказывается преимущество наших трёхлинеек, вдобавок гансов накрыли разрывы сорокапяток.
- Добре, бей гадов! - кричит командир.
Воздух прорезали немецкие снаряды. Перелёт, это ненадолго, пристреляются. На позиции первого взвода обрушился смерч разрывов, заплясал по дороге, по лесу, сосредоточился в районе наших пушек.
Вжались в землю, немцы, полагая, что "рус партизан" напугался и убежал, пошли амором, во весь рост. По новой команде - шквал огня, противник прижат к земле. Видим, что первый взвод снялся с позиции, скрывается в лесу, кое-кто из наших тоже поднялся, последовал грозный окрик командира:
- Ложись, мать-перемать, убью!
Подействовало, улеглись, усилили огонь. Немцы, увидев, что красные побежали, вспопашились, поднялись во весь рост, пошли, но напоролись на огонь нашего взвода, вот где отвели душу! Фриц напирает, нам байдюже, вошли в азарт боя, хорошее было состояние, ни черта не думали, кроме как убить врага. Издалека пулемёты строчат по позициям, нам хоть бы хны, стреляем беспрерывно, пора бы сниматься, а мы рады, что дорвались. Вдруг рядом со мною, будто полосонули штыком в брюхо, заорал сосед:
- Танки!
Из колонны вышли бронированные чудища, по обочине дороги устремились прямо к нашей позиции. В запасе есть минут десять, чего раньше времени паниковать, но всех обуял страх, нам нечего, кроме собственного затылка, противопоставить танкам. Командир роты подает команду: "Гранаты!", а мы… устремились в лес, правда, по команде старшего сержанта.
Итог боя: разбито две пушки, убито четверо, ранено шестеро. Немец в лес не двинулся, побоялся. Похоронили убитых, захватив тяжелораненых, уходим по склону, заросшему лесом, отход прикрывает первый взвод. Тронулись в путь, часа через три догнали своих, осмотрелись, удивились - нас мало, а какую махину задержали, сколько фрицев искромсали. Командир роты возвратился от начальства, поздравил с одержанной победой. Стабунились, всю ночь тащили ящики с патронами, гранатами, с имуществом, несли тяжелораненых, где брались силы? Надо спешить вырваться. Утром попали на деревушку в одну улицу, жителей не видно, сбежали в лес.
++++++++++++
Пущен слух, что переход к немцам происходит согласно приказу, с оружием, с амуницией, сдавшимся будут оказаны немецкие льготы, к дезорганизаторам добровольной сдачи будут приняты меры. Долго бушевали стриженые затылки, страшное дело неведение, не знаешь, как эта овчинка вывернется, мездрой или шерстью, какими надо владеть силами, чтобы не потерять себя.
Узнали, что вопрос обсуждался в штабе, к чему пришли, неизвестно. Через некоторое время идёт батальонный комиссар, с ним пять-шесть штабных офицеров, пополз шёпот:
- Комиссар башкир, недоволен русскими, ему немцы ничего не сделают, откупится нами. Верили, а он…
И пошло - поехало. Вдруг команда:
- В две шеренги, становись.
Почему не поротно, повзводно, что мы - уже сброд?
Нагимулин подходит к строю, ему докладывают по уставу, показывает обеими руками, чтобы правый и левый фланги подошли ближе. Видно, что хочет обратиться, это удается трудно, произносит:
- Мит (по-башкирски "я"), - потом, спохватившись, переходит на русский:
- Я знаит один приказ, Сталин приказ. Драться, пока голова есть, пока сердце есть, живыми в плен не сдаваться!
По шеренгам прошел вздох облегчения, хоть находимся в строю, загудели, заговорили. Окрепшим голосом Нагимулин добавил:
- Паникёров судить на месте! - рука машинально легла на кобуру пистолета.
Обращаясь к командирам, сказал:
- Я в голове колонны, выполняйте.
Пошли в сумерках леса, но казалось, что перед нами дорога домой.
- Вот он, настоящий командир, - говорит Осадчий.
- А что говорили о нём, - присоединяется Дурасов.
- Мало ли болтунов, - отвечаю я.
- Это не болтуны, это провокаторы, таких расстреливать надо." - из воспоминаний бойца 177-й стр.дивизии(в 1941-м) А.Т.Дронова.
(+14 фото)
