мемуарная страничка

Ах поэт,поэт....возвышенная натура.:)
Санкт-Петербург, 18 мая 1826 года

"Неужели, мой дорогой Ксавье, я действительно .нахожусь за семьсот лье от родины? Движимый только желанием узнавать и сравнивать, я оторвал себя от привычной жизни и от тех, кого люблю. Забравшись в такую даль, я спрашиваю себя, достанет ли мне времени и сил, чтобы изучить нравы здешнего народа?

Я прибыл в Петербург несколько дней назад и сразу обратил свой взгляд на жителей этой искусственной столицы России, однако до сих пор видел только вельмож, дворцы и казармы. Говорят, русских надо искать не здесь. В самом деле, коренные жители как бы затеряны среди ливонцев, литовцев, эстонцев, финнов и прочих инородцев, населяющих эту колонию. Ну что ж, раз обстоятельства, которые я не в силах изменить, вынуждают меня пробыть какое-то время в этом импровизированном городе, раз я должен смириться с тем, что единственным предметом моего изучения будут пышные и печальные достижения поспешной цивилизации, отвоеванные у морской стихии волей одного человека, мы вместе посетим, друг мой, многочисленные здания, что украшают Петербург, не заполняя его, и прежде всего остановимся на тех, которые пробуждают исторические воспоминания.

Человек, своею волей приводящий в движение миллионы других людей, может заставить непроходимые болота стать основанием для роскошных памятников, может заложить огромный город, и все же настоящая столица империи складывается веками, историческим стечением интересов и обстоятельств. Предположим на мгновение, что по какой-либо причине или же королевскому капризу французский или английский двор покинут Париж или Лондон. Города, избранные ими для пребывания, станут местом резиденции правительства, однако Париж и Лондон останутся столицами королевств. Если же царь решился бы перенести свой двор прочь из Петербурга, то через несколько лет эти величественные подмостки рухнули бы и город, не поддерживаемый любовью народа, стал бы заурядным торговым портом. Не мне выносить суждение в этой великой тяжбе, которая долго еще будет вестись о Петербурге между правительством и старой московской аристократией, и не мне решать, не слишком ли большими жертвами оплатила Россия это гигантское создание. Таков был политический расчет Петра I, и он соответствовал интересам его правления.

Если верить людям, объехавшим европейские столицы, — ни одна из них не сравнится с Петербургом. Я должен признать, мой друг, что в самом деле невозможно удержаться от удивления, смешанного с восхищением, при виде огромных улиц, конца которых не достигает глаз, площадей, набережных, широких каналов, впадающих в Неву, множества дворцов и зданий, возведенных как по волшебству на топкой почве там, где всего сто лет назад простирались лишь смрадные болота и, казалось, нечего было делать человеку. Удивление усиливает еще то, что, подъезжая к Петербургу по суше, вы видите город совершенно неожиданно. Здесь нет заметных холмов, а жалкие деревянные хижины, попадающиеся по пути, никак не предвещают большого города. Вы понимаете, что достигли цели путешествия, только завидев изящные и хрупкие загородные дома, разбросанные в окрестностях в радиусе двенадцати—четырнадцати верст (три с половиной версты образуют французское лье).

Прежде чем рассматривать в отдельности каждое здание, которое я должен буду посетить, я решил составить себе общее представление о городе. Я проехал его из конца в конец, и, как ты мог судить уже по первым фразам моего письма, хотя глаза мои были ослеплены, душа осталась в смущении. Изумляться и восхищаться быстро устаешь, но на каждом шагу чувствуешь, что здесь нет места счастью, ибо нет места свободе."

Май 1826 года

"Всем известно, мой дорогой Ксавье, что русский народ — самый суеверный в мире, но, когда наблюдаешь его вблизи, поражаешься, до чего доходят внешние проявления его набожности. Русский (я говорю, разумеется, о низших классах) не может пройти мимо церкви или иконы без того, чтобы не остановиться, не снять шапку и не перекреститься десяток раз. Такая набожность, однако, отнюдь не свидетельствует о высокой морали! В церкви нередко можно услышать, как кто-нибудь благодарит святого Николая за то, что не был уличен в воровстве, а один человек, в честности которого я не могу сомневаться, рассказывал следующую историю. Некий крестьянин зарезал и ограбил женщину и ее дочь; когда на суде у него спросили, соблюдает ли он религиозные предписания и не ест ли постом скоромного, убийца перекрестился и спросил судью, как тот мог заподозрить его в подобном нечестии!

Естественно было бы думать, что люда, столь щепетильные в вопросах веры, испытывают глубокое уважение к служителям культа, но это совершенно не так. В силу абсолютно неясных мне причин крестьяне, напротив, считают случайную встречу со священником или монахом дурной приметой и трижды плюют через левое плечо — это я видел собственными глазами, — чтобы отвратить несчастия, которые могут обрушиться на них в продолжение дня." - из писем французского поэта Жака Арсена Франсуа Ансело.