Friday, February 25th, 2011

Time	Event
2:28p	Про пьянство и про награды.  "Впоследствии узнал, ,что в это же время разведчик 5-й батареи Полуни.н и связист Панчалидзе пробирались на свой НП. На улицах валялся всякий хлам, и нас предупредили, что там много мин-ловушек, надо обходить все предметы стороной. На одной из улиц Полунин увидел консервную банку и из озорства поддал ее ногой в сторону Панчалидзе. Раздался взрыв, и ранило не Полунина, а Панчалидзе! Он вообще оказался неудачником и часто попадал в скверные истории. Однажды, уже в Германии, он стоял на посту у штаба дивизиона.  Была ночь. Вдруг он услышал приближающиеся шаги. "Стой, кто идет?"  Молчание, и приближающиеся шаги. "Стой, стрелять буду!" Опять молчание. Шаги совсем близко. Мелькнула эсэсовская фуражка. Выстрел почти в упор, и молчун рухнул на землю. На выстрелсбежались все: от начальника караула до обитателей штаба. Оказалось, что молчун - это комбат нашей батареи Ершов. Он был мертв, пуля попала в голову. В чем дело, как такое возможно? Все очень просто. Ершов ходил к соседям. Там хорошо клюкнули. Кто-то дал ему найденную фуражку эсэсовского офицера. Он спьяну натянул ее на голову и так пошел обратно. Окрика, возможно, не слышал, а скорее не обратил внимания. Дело скандальное! Его кое-как замяли, а домой ушла похоронка: "Погиб в бою с немецко-фашистскими захватчиками ... " Сколько еще было нелепых смертей по пьянке! Комбатом тогда у нас стал лейтенант Бойко." ++++++++++++++++++++++++++++  "Помню, наступал вечер. После ужина, в ожидании дальнейших распоряжений, мы с Фурсовым сидели за столом в нашей лагерной землянке и играли очередную партию в шахматы. Партия подходила к концу, когда вошел наш лейтенант Соболев и приказал смене,куда входил Фурсов, быстро собираться и грузиться на «Студебекер», который  вез первую партию бревен. Саша встал и сказал: "оставь партию, завтра доиграем", накинул шинель и вместе с другими вышел из землянки.    Я сдвинул доску к стенке. Раздался шум отъезжающей машины, и вскоре стало тихо. Я что-то почитал, растянулся на лежанке и стал засыпать. Вдруг раздался шум подъехавшего "Студебекера", и затем тревожные голоса. Откинулась плащ-палатка, служившая дверью, и вошедший боец сдавленно произнес: "Сашу убило. Привезли ... Надо сообщить брату ... " Младший брат Саши был писарем полка. Все повскакали с мест: как это получилось? Зашел удрученный Соболев, сел и тихо сказал: " Мы С Сашей несли очередное бревно, он впереди, я сзади. Уже подошли к нашей яме-боксу, как он повалился ... Было тихо, немцы стреляли редко ... Но вот шальная пуля угодила прямо в лоб ... Лучший радист. Зачем я его взял! .. " Внесли тело, положили на лежанку, послали за фельдшером, братом и еще за кем-то для составления акта. Я уставился на стол с шахматами и не мог освоиться с тем, что Саши нет и шахматы теперь ни к чему.   Но надо строить НП, и вместо Фурцева послали меня. Похороны прошли без меня, так как я остался на НП. Рассказывали, что брат Саши, Анатолий, впал в истерику, бросался на труп, рыдал, с ним случился припадок, и его отправили в медсанчасть.Брат Саши был прямойпротивоположностью: истеричный, самовлюбленный, умеющий притом использовать обстановку в своих целях. Он устроился писарем штаба полка за грамотность и свой почти каллиграфический почерк. Находясь в штабе, он быстро получил звание мл.сержанта и при каждой «раздаче» наград стремился включить и свою фамилию на медаль, а лучше на орден. Помню, он в открытую сетовал, что не может пока получить орден Красного Знамени. Однако надеется на удачную операцию, где восполнит этот «пробел» при массовом награждении. Это была просто наглость. К концу войны он, находившийся в тепличных условиях штаба, имел набор наград, превышающий набор у солдат и сержантов, которые действительно непосредственно участвовали в операциях. Но это к слову, как элемент сложных фронтовых отношений."  - из воспоминаний мл.сержанта В.А.Орлова 1314 ЛАП  21ЛАБр  6-й артиллерийской дивизии РГК.   (7 Comments | Comment on this)
4:41p	Расстрел в Сен-Юбере. Франция 1940 год.  " Приближаясь к Сен-Юберу, наши солдаты заблудились в густых клубах дыма. Я ощутил во рту привкус гари. Стараясь держаться за вездеходом, мы продвигались вперед, но тут ударил пулеметный огонь. По мере приближения к каменной стене огонь ослабевал. Мы миновали ворота, у которых на посту стоял солдат вермахта.На площади перед воротами вперемежку валялись подстреленные лошади, собаки, трупы военных и гражданских.     Брошенный тут же скарб странным образом дисгармонировал с обстановкой - игрушки, ведра, умывальники, простыни, столы, стулья И другая мебель и даже виолончель. посовещавшись о чем-то с фельдфебелем вермахта, лейтенант резервной роты вернулся и стал призывать всех к себе.    Когда мы собрались, он обьяснил нам нашу задачу. Мол, мотопехотинцы оказались зажаты восточнее этой площади, и наша задача вызволить их. Мы с Крендлом, переглянувшись, поняли, что И мы оказались на войне. Нам предстоял экскурс в пасть льву. Ни шуток, ни разглагольствований не было. Было лишь осознание солдатского долга. Тут-то я и вспомнил все, чему меня учили в школе в Бранденбурге. Мне не раз тогда приходилось слышать фразу: "Отдать жизнь за Отечество». Вот этот момент и настал. Вид площади перед воротами мгновенно изменил мои привычные представления о жизни. Герр генерал на других частотах руководил сражением из своего "Железного Коня». Без моей помощи. Я тогда ему был уже не нужен. Убьют меня, он мигом найдет замену. И я кану в забвение. Чувство это было непривычным и пугающим. Раньше в подобных ситуациях я пытался искать утешения у родителей. Но сейчас они были в далеком Магдебурге, им было невдомек, что как раз в эту минуту их сын рискует жизнью, они гордились, что их сын отдает долг фатерланду. Но мне было тогда не до гордости - меня мучил страх. Страх и смятение.Умирать я не рвался, как любой другой на моем месте. И тут вся наша резервная рота в полном составе принялась мочиться прямо на городскую стену Сен-Юбера. И я понял почему - от страха.    Лейтенант велел не отходить от него далеко во время атаки. Наша группа двинулась к зданиям справа от площади, остальные вдоль улицы. По мере того как мы углублялись в город, пулеметный огонь и артобстрел усиливались. До нас донеслась усиленная громкоговорителем французская речь. Лейтенант осведомился у меня, о чем говорят. Я не сомневался, что кое-кто в нашей резервной роте понимал по-французски, потому что я на лицах многих прочел страх.    А голос между тем вещал: "Вы, ублюдки немецкие! Мы навешаем вам по самую завязку! Наше оружие наготове! Давайте, подходите поближе, немецкие свиньи!"Я исправно перевел обращение лейтенанту. Тот, испустив тяжкий вздох, вытер выступивший на лбу пот. Не очень приятно было сознавать, что твой командир струсил. Связавшись с мотопехотинцами, я переговорил с каким-то обер-ефрейтором, тот доложил, что все офицеры и унтерофицеры их подразделения убиты. Обер-ефрейтор также сообщил, что они укрылись где-то в районе рынка, что бельгийцы и французы окружили их, насадив в прилегающих домах пулеметчиков и снайперов. Под финал этого донесения у стоявшего рядом со мной лейтенанта разрывной пулей снесло полчерепа. Я упал на колени, сжав голову руками. Вероятно, мне тогда казалось, что никто меня не заметит. Я просто не знал, что делать и куда идти, как не понимал,отчего вдруг растерялся. В считаных метрах от меня по стене хлестнула пулеметная очередь, и меня обдало градом осколков кирпича. Мне что-то кричали, я не мог понять откуда, но я уяснил, что засиживаться здесь смертельно опасно, - меня прикончат на месте. Я подумал было перекатом добраться до высаженной взрывом двери дома и укрыться там, но висевший на спине "Петрикс" исключал подобный ма,невр. Встав на четвереньки, я, будто собачонка, стал пробираться ко входу в дом.     Французы, поняв, где я спрятался, сосредоточили огонь на дверном проеме. Я видел тело лежавшего на тротуаре лейтенанта. Картина была не из приятных, но я заставил себя вглядеться в нее. Тут раздался оглушительный залп нашей артиллерии, еще пару секунду спустя мимо меня стали пробегать бойцы нашей резервной роты. Присоединившись к ним, я стал высматривать Крендла, но не обнаружил." +++++++++++++++++++++++++++++++++++  "Утолив жажду из фляжек, мы с Крендлом стали обсуждать события в Сен-Юбере. Среди уличных руин силы полиции СС выискивали пленных, потом их выстраивали в несколько групп, усаживали на грузовики. Один из офицеров полиции СС, отобрав несколько человек британских и французских офицеров, велел им стать у стены пекарни. Бельгийских же офицеров строем увели куда-то. Как только их увели, офицер СС вместе с подчиненными стали изымать у британцев и французов документы. Пленныепытались убеждать, даже протестовать, но безрезультатно...,офицерские книжки стопкой складывали на земле. Неприятельские офицеры стояли лицом к стене, а мы с Крендлом и еще несколькими солдатами 7 -й танковой и 2-го полка СС  с ужасом наблюдали, как солдаты по приказу офицера полиции СС вскинули винтовки и дали залп по стоявшим у стены французским и британским офицерам.    Что здесь творится? Ведь это вопреки всем правилам ведения войны! Мы в голос пытались протестовать, но какой-то обершарфюрер полиции СС призвал нас к порядку, распорядившись, чтобы мы возвращались к своим подразделениям.Бои в северной части Сен-Юбера завершались, в город постоянно прибывал наш транспорт. Герр генерал воспользовался резервной ротой, чтобы как можно скорее покончить со штурмом Сен-Юбера. Герру генералу ни к чему были затяжные бои, вот поэтому он и решил бросить на защитников города все имевшиеся в его распоряжении силы.   Возможно, я искренне верил тогда, что французские и британские офицеры на самом деле заслуживали расстрела, во всяком случае, спорить с этим не стану. Вероятно, мне тогда казалось, что такова расплата за содеянное ими в отношении наших солдат и моих товарищей. Помню, как я видел обручальные кольца на мертвых пальцах, выпавшие из разодранных пулями ранцев листки недописанных писем домой, носимые ветром по полям Бельгии. Мы не обращали внимания на мольбы раненых о помощи. И не потому, что война успела ожесточить наши сердца, а потому, что мы попросту не знали, как и чем им помочь - мы ведь не были ни военврачами, ни санитарами. Впрочем, большинству уже не в силах были помочь ни военврачи, ни санитары, никто на свете. И мы не останавливались, потому что не могли смотреть, как они умирают на наших глазах. И с Крендлом мы ничего подобного не обсуждали - какой смысл? Такова была жестокая правда войны, и мы оба понимали это. Мы говорили о боях, о том, как пленных французов поставили к стенке, о том, как поскорее выбраться из этого Сен-Юбера. Словом, мы говорили о чем угодно, лишь бы отвлечься и не слышать стенания раненых."  - из воспоминаний  Г.Фляйшмана связиста из "Дивизии усиления СС"-будущая 2-я дивизия ваффен СС "Дас Райх".   (6 Comments | Comment on this)

<< Previous Day

2011/02/25 [Calendar]

Next Day >>