Музыка ветра

Не хочу!!!!!!!
УДАВКА ДЛЯ "БЕЛОГО ВОРОТНИЧКА"
В России появилось новое "потерянное поколение"

Ежедневно, кроме выходных, мы проводим вместе по девять часов - с десяти
утра до семи вечера. Сорок пять часов в неделю. Если составить график
жизни, то получится, что мы проводим друг с другом времени больше, чем с
женами, родителями, друзьями. Больше, чем спим. Больше, чем отдыхаем.
Мы - сослуживцы. Коллеги. Мы небрежно пользуемся профессиональной
лексикой - прайсинг, мерчандайзинг, кросс-промоушн, холд-бэк и
мисандерстендинг, мы называем склад стоком, а запчасти - спейрес, мы
освоили способ разговора по двум телефонам и е-мейлу сразу. Мы влились
во всемирный рыцарский орден менеджеров, в самую массовую секту,
обрядившись в ритуальный темный однобортный костюм, черные ботинки и
неяркий галстук. Отличительные знаки нашего теневого ордена - торговые
марки. Рядовые носят Bennetton, сержанты - Berghaus. Звание лейтенанта
присваивается с покупкой пиджака от Pierre Cardin. Майор одевается в
Hugo Boss, полковник носит Gucci. Пришиваемая вручную подкладка
генеральских мундиров снабжена магическим квадратом с надписями Armani,
Versace, Ermengildo Zegnia. Наша медаль "За отвагу" - золотой Parker в
нагрудном кармане, наш орден Ленина - Patek Phillipe на левом запястье.
Tissot и Longines мы дарим нашим солдатам за храбрость.
В наших родовых замках - свободная планировка, дубовый паркет,
кондиционированный воздух с запахом сосны, гостевые ванная и туалет,
подземный гараж и дрессированный консьерж, который сохраняет правильное
выражение лица в любых ситуациях. Мы не демонстрируем знакомым боевые
топоры с насечками по количеству убитых врагов - мы заслуживаем уважение
квадратными метрами. Вместо "он сбил двух фрицев под Ейском" мы говорим
"у него сто сорок квадратов на Октябрьской".
Наших политруков зовут GQ, FHM и XXL. Мы не задаем вопросов. Они не
могут ошибаться. Они знают ответы на все вопросы. Будь готов.
Будь в строю, говори, думай и делай как говорят. Веди себя по уставу.
Любимый галстук лимонного цвета вместе с очками с голубыми стеклами
отправляются на свалку. Мы пристроились и мимикрировали, скрыв за
бизнес-прическами свой испуг перед жизнью. Мы храбримся и делаем вид,
что мы состоялись.
Мы продаем ничего для никого и получаем за это деньги, чтобы купить
другое ничего. И чем больше ничего мы можем купить, тем полнее мы
думаем, мы живем.
Место, где мы проводим большую часть жизни, похоже на морг, каким он
бывает в американском кино. Цветовой спектр - от белого к светло-серому.
Цветные и яркие детали, будь-то кофейная кружка или плакат, выглядят
чужеродно и шокирующе, как порножурнал в школьной библиотеке. Иногда,
бросая вялый вызов моргу, мы делаем перестановку мебели, бессмысленно
меняя порядок серых кубов в белой комнате. Странно, как будто
передвижением ящиков с телами можно сделать обстановку в мертвецкой
более непринужденной. Мы - полицаи. Вместо того чтобы спрятаться в лесу
с вилами и снять "шмайссер" с убитого фрица, мы напялили на рукав
повязку с крестом и истово принялись заслуживать у оккупантов корову и
земельный надел.
Мы - японская рок-группа, поющая на английском. Мы запятнали честь
нашего древнего самурайского рода, но и это не станет для нас пропуском
в чарты биллборда, слов все равно не разобрать. Мы - самозванцы.
Признаком завоеванной свободы считается возможность поздно приходить на
работу либо не ходить на нее вовсе, проводя время в фитнес-центрах,
ночных клубах и борделях. Часто все три заведения оказываются под одной
крышей и с той же вывеской.
Мы разучились совершать даже самые простые действия, не подвергая их
ненужному анализу. Утренняя молитва у людей нового тысячелетия уступила
место диалогу со вторым "я" у открытого холодильника. Мы научились
относиться к продуктам, как к врагам, сразу оценивая потенциального
противника на количество калорий и вредность. Итак, яйца, хлопья, бекон
(сальмонелла, сублимат, холестерин). Раньше я давился йогуртом,
успокаивая себя тем, что пусть невкусно, зато полезно. Съеденный йогурт
был индульгенцией за пять сигарет. А вот недавно я прочитал в GQ, что
йогурт губительно влияет на мозг. Черт, я так и знал. Похоже, в наше
время безопаснее всего курить.
У меня на кухне - с десяток хитроумных дивайсов для приготовления кофе.
Итальянская эспрессо-кофеварка, армянская турка, вьетнамская
ситечко-кастрюлька, французский пресс, американская фильтр-машина. Если
бы ко мне в гости пришли вьетнамец, турок, американец и итальянец,
каждый из них мог бы рассчитывать на аутентичный кофе. Но они не придут.
Ко мне вообще не ходят гости. Зачем им ходить ко мне? Я не обсуждаю с
ними икеевскую мебель и телесериалы, я не напиваюсь под ритуальные
мужские разговоры о любовницах и бизнесе, мне плевать на женские истории
о детях. Я не умею дружить. Я социопат. Часто я смотрю в окно и
представляю, как все эти дома внезапно сотрясает мощная взрывная волна
от сброшенной пару секунд назад на Тверскую атомной бомбы. Тогда бы я
выскочил на улицу и стал бы орать тебе в лицо: ну что, дождался?! Что ты
видишь умирая - аристоновский холодильник? "Рено Меган" турецкой сборки?
Зато первый взнос небольшой, страховка да каско, салон - нет, я кожаный
не стал делать. Ребенка, который в детстве мечтал быть космонавтом, а
вырос алкоголиком? Ты прожил тридцать лет, ни разу не познав, каково это
- пробираться влажными джунглями с "калашниковым" на шее или убегать
берлинскими подворотнями от преследующих тебя агентов Ми-5. Все, что ты
делал, - старался вкуснее пожрать, больше выпить и изощреннее
потр-----ся. Ты - банальность, вчерашняя новость, дешевое повидло.
Я убью тебя, потому что у тебя - мое лицо...

http://main.izvestia.ru/russia/11-08-03/article37083