| Мариинка, Гергиев. БЗК/ Шестая, Седьмая, Пятый Прокофьева на Пасхальном. |
[26 Apr 2012|02:52pm] |
Так вышло, что я неплохо знаю симфонии Прокофьева, особенно поздние – было время когда я сидел на них как на героине, пуская пластинки по кругу; иногда так бывает.
Ранние его симфонии – наглые, напористые, переливающиеся через свои границы и щедро раздрызгивающие свои резкие повороты и солнцестояния, тогда как поздние – переломанные и поломатые; когда кости, вроде бы и срослись, да не совсем правильно, вот и мимика нарушена.
Громада ворочается в своей бессонной постели, потеет, ищет место поудобнее, но всё никак не уляжется, не угомонится, не успокоится, хотя, конечно, время от времени, находит то ли сон быстротечнее юности, то ли голубовато-бежевое, наплывами, ощущение провороненного счастья…
Муку свою мученическую несоответствия текущему моменту, веку, из которого выламывался, Прокофьев пропускает через фильтры не оптимизма даже (который, ведь, легко может вызвучать фальшиво), но позитивизма, внутренняя наковальня которого никогда не простаивает. Так уж он устроен.
И тут самое время перейти к концерту, чтобы не затягивать вступление, но я совершенно не знаю, как это сделать, ибо первое действие, в котором звучала Шестая повергло меня в состояние культурного шока.
Как это объяснить?
( бежняжка клонится без ропота и гнева )
|
|
| БЗК. Пасхальный фестиваль. Прокофьев. Гергиев. Мариинский |
[17 Apr 2012|02:37am] |
Концерт начался с двадцатиминутным опозданием при полупустом партере. Спекулянты на входе отчаялись впаять кому-то билеты: пока стоял и ждал Майю, слушал как расценки от «билеты на сегодня» постепенно снижались до «недорогие билеты» и даже «а вот кому дешевые билеты». Один барыга говорил в трубку с отчаяньем: «Работы нет, никто не торгует…»
Всякое слышал на концертах, но только не плач младенца в особо патетически тихом моменте. Родителя с девочкой на руках (непропорционально большой алый бант, видно как радовались, пока мастырили) заметил ещё в фойе. Таящий шоколад умиления вокруг. Тогда ещё подумал: «Неужели пронесут?»
Пронесли. Не пронесло. Устала, заплакала. Гвозди бы делать из этих людей.
После первого же перерыва внутри Второй симфонии (а она вся и состоит из двух частей – Бурного кипения вначале, которое непривычному уху может показаться полной какофонией и длительной разработки вариаций во второй; Прокофьев дал шесть вариантов продолжения) послышались два (точно два!) первых неуверенных хлопка (от, как я их называю «революционных матросов»), на что Гергиев, не оборачиваясь, завел за спину правую руку и одним резким движением большого пальца вниз прервал шум.
Вышло крайне эффектно – значит, был уверен, что увидят; значит, знал, что только на него, патриция, смотрят; добил левые аплодисменты силой харизмы; вот он высший класс!
( немного Линча в холодной воде )
|
|