Выступление на "Русском клубе"
Святенков:

— На самом деле какие у меня впечатления от этих учебников? Когда на них смотришь — видишь, что на 95 процентов эти учебники можно скорее одобрить, поставить им плюс. Почему? Потому что это попытка вернуть историю нашей страны к нормальному состоянию после перестроечного поворота, когда история нашей страны подавалась как череда убийств, злодеяний, медвежьих плясок, лютого холода и так далее.

Проблема даже не в бардаке, а в том, что в этих учебниках пропагандировался совершенно извращенный взгляд на историю нашего народа и на сам наш народ. Отрадно то, что наше государство наконец поняло, что существует такая вещь, как война учебников — и, поняв, наконец в эту войну включилось. Присутствующий здесь Александр Филиппов давно пропагандировал, по крайней мере, озвучивал в частном порядке идею создания ассоциации историков, которые бы выступали в защиту отечественной истории. И издание этого цикла исторических пособий идет в плюс. По той войне учебников, которая развернулась в последние годы, мы видим, что учебники — это не нечто третьесортное в нашей политической жизни: они находятся на переднем крае.

Считать, что учебник истории не имеет отношения к политике, к сожалению, нельзя. Мы видим, как, например, в Юго-Восточной Азии регулярно вспыхивают скандалы и в целом регионе происходят гигантские протестные выступления против японских учебников истории, которые, освещая историю Второй Мировой войны, обеляют, старомодно выражаясь, преступления японской военщины. Так что это плюс, и очень большой плюс — то, что появилось целое семейство учебников, в которых о нашей истории говорится без визга, а хотя бы отстраненно, на основании фактов, без презумпции того, что русский народ — это орки, а Россия — страшная страна Саурона, в которой беспрерывно творится тоталитаризм, диктатура и прочие такие вещи.

Но есть и очень существенный минус. Заключается он в том, что наши верховные столоначальники, правящие страной верховники не удержались от того, чтобы не восхвалять в учебниках самих себя, свою идеологию, «суверенную демократию» и т.д. И, к сожалению, этот минус, когда его пристегивают к плюсу, может утянуть за собой и сам плюс. Это очень удобная точка для критики и шельмования. По сегодняшнему выступлению Ярослава мы видим, что авторы учебника и сами несколько на нервах: кампания идет по этим частностям...

Филиппов:

— Ярослав специально препятствует созданию учебника. Когда человек говорит: «Учебник должны создавать академики» - это значит: «Учебник в принципе не должен быть создан».

Святенков:

— Мне в выступлении Ярослава было интересно не столько само выступление, сколько избыточно нервная реакция уважаемых авторов, свидетельствующая о том, что подобная критика звучит не в первый раз и что она им чрезвычайно надоела. Они либо отбрыкиваются, что мы видим на примере Александра — либо, как мы видим на примере Павла, «дипломатически» заявляют: давайте признаем, что труд-то хороший, ошибок мало, бумага полноцветная и внесен большой вклад в искусство.

Володихин:

— Они правильно реагируют.

Святенков:

— Я не говорю о том, правильно или неправильно...

Филиппов:

— Мы обсуждаем простую вещь: есть критика типа «почему то-то не так?» - и есть критика типа: «почему не мне поручили? Я бы написал лучше!» Вот Ярослав продемонстрировал критику второго типа. На такую критику невозможно отвечать содержательно.

Святенков:

— Так вот, завершаю свое выступление. На мой взгляд, проблема почти всех этих учебников — излишняя актуальность. Не проблема — писать о новейшей истории, даже об истории самых последних лет. Но, к сожалению, избыточное внимание к той идеологии, которая существует на дальний момент («суверенной демократии» и т.п.) и избыточные попытки внедрить ее в учебник истории, по сути, к сожалению, гробят правильную в целом концепцию этих учебников. Учебник попадает в сомнительную ситуацию. Более того: под огнем этой критики «суверенная демократия», о которой, может быть, завтра никто и не вспомнит, может утянуть за собой в могилу и вполне правильную концепцию. Может получиться так, что пострадает сама идея того, что у русском народе можно писать спокойно, грамотно, без визга. И это меня беспокоит. Если уж я, как частное лицо, позволю себе давать советы будущим абстрактным авторам учебников — маститым или немаститым, - можно попросить их быть немного полегче относительно текущей идеологической составляющей? Тогда, на мой взгляд, все будет нормально.

Филиппов:

— Паша, дело вот еще в чем. Для нас с Леонидом Владимировичем концепция суверенной демократии — не чужая концепция, а своя. Мы, наоборот, рады...

Святенков:

— Тогда вы не можете быть историками. Вы должны сказать: мы — политики, мы — авторы этой концепции.

Филиппов:

— Мы не авторы, но концепция нам не чужая.

Холмогоров:

— Что же, по-твоему, если человек — скажем, марксист, он не имеет права писать учебники истории?

Святенков:

— Учебник по истории марксизма, написанный марксистом, выглядит по-идиотски.

Казаков:

— Коллеги, независимо от того, насколько это своя, продуманная и логичная концепция — это просто факт. С 2005 года концепция суверенной демократии приобрела статус реальности. Ее обсуждают, ее критикуют, о ней написаны десятки и сотни статей, она вошла в международный политический язык. Поэтому пользоваться понятием «суверенная демократия», обозначающим некие вещи, совершенно нормально. Если мы хотим, чтобы ученики и учителя, как сословие, были включены в повседневную реальность — мы не можем это игнорировать. Зачем пытаться писать на каком-то птичьем, ничьем языке? Язык работает сам по себе, это отдельная тема.

Холмогоров:

— Я тоже хочу сказать. Реплика не для печати. Когда, например, я взвалил на себя эту работу под общим названием «Обществознание», причем непонятно, что это такое и в какую сторону его двигать — в какой-то момент со мной произошли две вещи. Я вцепился — ты, Паша, будешь смеяться — в понятие суверенной демократии как политической культуры. И в итоге — может быть, тебе это покажется очень смешным — но вся схема развернулась грамотно и адекватно. Стало, например, понятно, для чего вообще нужен этот учебник.

Святенков:

— Егор, это не смешно. Это письмо Леониду Ильичу Брежневу: «Я прочел роман «Малая Земля» и понял, как надо писать статьи».

Холмогоров:

— И тем не менее, это факт. Эта концепция, если не понимать ее слишком буквалистски и жополизательски, а реально идеологически и даже обществоведчески — работает.

Святенков:

— Я вкратце отвечу Егору относительно суверенной демократии. Естественно, нет никакого запрета на то, чтобы писать о ней в учебниках, и было бы глупо вводить такой запрет. Но тут есть некий ложный тезис о том, что суверенная демократия «стала фактом». Фактом чего? Никакие государственные органы никаких решений о суверенной демократии не принимали, и никогда эта концепция не провозглашалась в качестве официальной доктрины...

Кто-то:

— Там о суверенной демократии двадцать страниц в учебнике!

Святенков:

— Минуточку, минуточку. Речь идет об учебнике истории — и вот, целая глава в этом учебнике, сопоставимая с главой о войне или, скажем, о Московской Руси. В учебнике новейшей истории можно написать главу о Путине, и в этой главе о Путине может быть два абзаца о том, что вот, в рамках восьмилетнего правления Путина была разработана концепция суверенной демократии — это нормально. Но здесь идет какое-то переключение. Если мы просто официально упомянем, что в конце эпохи Путина концепция суверенной демократии воспринималась так-то и вызывала такие-то отклики — это будет нормально. Но посвящать ей главу — это слишком.