| 12:46p |
Анкета:
- Вы - еврей?
- Нет, я не еврей.
- Хорошо, значит, вы не еврей?
- Я же сказал, что я не еврей.
- Отлично. Последний раз спрашиваю. Вы еврей?
- Да не еврей я, не еврей!
- Что вы горячитесь? Я так и пишу, что вы - еврей.
- Щас как дам в морду!
- Вот теперь я вижу, что вы не еврей. Тогда переходим ко второму вопросу анкеты.
А ваши родители не евреи? |
| 3:51p |
Ростроповичу - 75 лет. Поздравляем!!!
Видимо, новость была очень хорошей - встав, Азадовский потер руки,
пружинисто пошел к встроенному в стену шкафу, достал из него большую
клетку, на дне которой что-то быстро заметалось, и перенес ее на стол.
Клетка была старой, со следами ржавчины, и походила на скелет
абажура.
- Что это? - спросил Татарский.
- Ростропович, - ответил Азадовский.
Он открыл дверцу, и из клетки на стол вылез маленький белый
хомячок. Посмотрев на Татарского маленькими красными глазками, он
спрятал мордочку в лапки и потер нос. Азадовский сладко вздохнул,
достал из стола что-то вроде сумочки для инструментов, раскрыл ее и
выложил на стол пузырек японского клея, пинцет и маленькую баночку.
- Подержи его, - велел он. - Да не бойся, не укусит.
- Как его держать? - вставая с кресла, спросил Татарский.
- Возьми за лапки и разведи их в стороны. Как исусика. Ага, вот
так.
Татарский заметил на грудке хомячка несколько зубчатых
металлических кружков, похожих на часовые шестеренки. Вглядевшись, он
увидел, что это маленькие копии орденов, выполненные с удивительным
искусством, - кажется, в них даже мерцали крошечные камни, что
усиливало сходство с деталями часов. Ни одного из орденов он не узнал
- они явно относились к другой эпохе и напоминали регалии с мундира
екатерининского полководца.
- Кто это ему дал? - спросил он.
- А кто ж ему даст, если не я, - пропел Азадовский, вынимая
пинцетом из баночки короткую ленточку из синего муара. - Держи
крепче.
Выдавив на лист бумаги каплю клея, он ловко провел по ней ленточкой
и приложил ее к брюшку хомяка.
- Ой, - сказал Татарский, - он, кажется...
- Обосрался, - констатировал Азадовский, окуная в клей зажатую в
пинцете бриллиантовую снежинку, - это он от радости. Оп...
Бросив пинцет на стол, он наклонился к хомячку и несколько раз
сильно дунул ему на грудь.
- Сохнет мгновенно, - сообщил он. - Можешь отпускать.
Хомячок суетливо забегал по столу - подбегая к краю, он опускал
мордочку, словно пытаясь разглядеть далекий пол, мелко тряс ею и
пускался на другой край, где повторялось то же самое.
- За что ему орден? - спросил Татарский.
- А настроение хорошее. Что, завидно?
Виктор Пелевин "Generation "П" |