| 2:31p |
Онегин - русский черт
"Евгений Онегин" замечателен, ибо это роман о приключениях Дантеса. И Пушкин и Есенин и Онегин и Лермонтов - все они пытались играть Дантеса. То есть Ленина. Тотального революционера, который одним выстрелом изменит мир и "на челе его высоком не отразится ничего". Русская литература родила Ленина. Говорят, что в русской литературе не было зла, не было дьявола.
О, нет. Черт жил в ней всегда. Пушкин - "наше все", он придумал Онегина. Онегин - наше ничто. И он осуществился, съел Пушкина, Лермонтова, Есенина, а заодно и всю страну. И не важно, под какой маской он действовал - Дантеса, Мартынова, Ленина или же "ГПУ".
Онегин - это русский черт. Ну да, он отличается от Мефистофеля, как немец отличается от русского. Что ж с того? Вспомните, в ту эпоху все подражали Байрону (демонизм). Разве лермонтовский Демон не есть все тот же Онегин? И как и от Онегина, девушка ускользает от него.
Если вспомнить Воланда, то булгаковский дьявол - иностранец. О да! Но если вглядеться в него, он - русский барин. Свита, обращение "мессир", роскошный бал, шалости его дворовых Коровьева и Бегемота. В основе всего - Онегин, скучающий русский барин, который застрелил друга.
Все ругают Гоголя. Дескать, он виноват, он затенил солнечного Пушкина, он вампир, луна нашей литературы. Не так, друзья мои. У Гоголя Онегин развился вширь и стал пространством. В "Ревизоре" все персонажи - Онегины, за исключением Хлестакова. Ибо Хлестаков - это Пушкин и одновременно Преображенский. Он хвалится своим высоким положением, мнимыми связями в Петербурге (Преображенский точно так же защищался от Городничьего-Швондера). Пушкин часто "работал" по той же схеме. Его спасало высочайшее заступничество, как позже и Булгакова.
Если вспомнить Достоевского, циник Иван Карамазов - не продолжение ли Онегина? Скучающий, разуверившийся русский барин. При этом совершенно свободно беседующий с Чортом. Достоевский готовил противоядие (Алеша Карамазов - попытка сделать позднего Пушкина литературным персонажем). Но, увы, не успел.
Онегин - демоническое начало русской литературы. Не надо говорить, что наша литература не создала образ зла. Еще как создала, но он оказался столь органичным для русской почвы, настолько хорошо прижился на ней, слился с окружающей действительностью, что его просто не заметили вовремя. А зря. |