O Фромме Мне следует говорить об Эрихе Фромме с большой осторожностью. Я не прочёл ни одной из его книг и не знаком с его подходом к психологии. Тем не менее, я уже не первый раз сталкиваюсь с охотно цитируемыми кусками его сочинений, которые представляются мне если не глупыми, то, по крайней мере, недостаточно осведомлёнными.
Недавно в ленте промелькнула ссылка на Фроммовскую критику Юнга «за релятивизм». В приведённом отрывке, Фромм цитирует вступление к «Психологии и религии», где Юнг кратко описывает свою методологию: «[...] обсуждая мотив непорочного зачатия, психология интересуется только тем фактом, что такая идея существует, но не вопросом, истинна она или ложна в любом другом смысле. Она психологически истинна просто потому, что существует.» Затем Фромм выхватывает из контекста сочетание «психологически истинна» и начинает весьма высокомерно объяснять релятивистскую сущность суждения «истинный/ложный». Между тем, под «психологической истинностью» Юнг подразумевает совершенно другую вещь. Он пытается подчеркнуть объективное наличие идей, в сущности — архетипов, с точки зрения исследователя-эмпирика. Более точным словом будет, мне кажется, достоверный, впрочем, возможно, его Юнг и употребил в оригинальном немецком тексте. Я понимаю, что Юнг не был великим писателем и часто бывает расплывчат в изложении своих идей, но глубочайшее непонимание Фроммом несложного, в общем-то, вопроса ставит под сомнение его компетенцию рассуждать о Юнге вообще.
Сегодня я прочёл Фроммовскую критику Стэнфордского эксперимента Филиппа Зимбардо (вот здесь лежит его неплохое описание по-русски). Статья состоит из двух примерно равных частей. В первой части Фромм критикует общую небрежность Зимбардо в описании деталей опыта, в частности нечёткое описание случившегося, а также критикует организацию опыта, благодаря которой участники-заключённые не знали, находятся ли они в настоящей или вымышленной тюрьме. Фактически, Фромм недоволен тем, что заключённые, по всей видимости, действительно были ограничены в своих правах (как настоящие заключённые), и не осознавали, что могут выйти из эксперимента. Чтобы проверить, играет ли это обстоятельство значение на результатах опыта, во второй части своей статьи Фромм обращается к описаниям условий содержания заключённых в фашистских концлагерях. На этом основании он крайне убедительно показывает, что для воспроизведения более-менее реальных условий, заключённые как раз должны искренне верить, что это не эксперимент, а реальная жизненная ситуация. Таким образом, второй частью своей статьи Фромм весьма методично разрушает свой аргумент из первой части.
Даже и не знаю, что к этому добавить. Как-то небрежно для серьёзного специалиста. Наверняка у Фромма есть немало поклонников, может быть они могут раскрыть мои глаза на его истинное величие?