penguinny's Journal

Мрачные тени / Dark Shadows (2012)

В двух словах: ностальгический капустник.

Зажиточная семья Коллинзов перебирается из «грязного, вонючего» Ливерпуля в Новый Свет и преуспевает до такой степени, что в их честь называют город. Сын и наследник, Барнабас Коллинз (Джонни Депп) путается со одной из служанок, вывезенных из Англии, Анжеликой Бушар (Ева Грин) и, если верить википедии, разбивает ей сердце. Анжелика оказывается ведьмой и убивает, в отместку, родителей Барнабаса, а Барнабас, видимо, тоже в отместку, изучает чёрную магию и влюбляется в безжизненную Жозетту дю Пре (Белла Хискоут). Тогда Анжелика, в отместку, заколдовывает Жозетту, так что несчастная жертва сбрасывается на скалы с обрыва в грозу, и заколдовывает Барнабаса, так что, бросившись на скалы вслед за Жозеттой, он превращается в вампира. Наконец, всё ещё не вполне удовлетворённая, Анжелика собирает народ с вилами, заковывает вампира-Барнабаса цепями и ( закапывает его заживо )

Один пожилой коллега рассказывал, как он завидует тридцатилетним, когда комплексы уже преодолены, а осознание ограничений ещё не пришло. Бёртон, кажется, одержим своими ограничениями; фильм напитан бессилием и осознанием старости. Так, титульная последовательность оригинального сериала — девушка, едущая в пустом поезде, которая когда-то приснилась автору оригинального сериала, оказывается вдохновенно наложена на звуковую дорожку «Nights in White Satin». «Старики мечтают снова стать молодыми,» — поёт группа The Moody Blues. В русском переводе следовало бы поставить «Когда мы были молодые». «Видели бы вы меня в мои лучшие годы,» — восклицает, то ли Елизавета Коллинз, то ли сама Мишель Пфайфер. Старый Элис Купер, игриво кутающийся в смирительную рубашку, похож на старую шлюху в пеньюаре; увидевший его Барнабас воскицает: «Страшнее женщин я не видел!» Ведьма Анжелика, будучи побеждённой, превращается в растрескавшуюся фарфоровую куклу и разбивается на черепки — ещё одна метафора старости и распада.

«Эдвард Руки-ножницы» традиционно считается полу-автобиографической картиной, но если в «Эдварде» сказка казалось реальной и осязаемой, а раскрашенная в пастель провинциальная Америка казалась нелепым фантомом, то в «Мрачных тенях» их роли меняются местами. Мир, снятый на выгоревшую, по-семидесятому, плёнку, оказывается настоящим, а сказка обнажает свою условность и становится ходульной. Бёртон раз за разом выхватывает крупным планом шевелящиеся костлявые пальцы Барнабаса, но накладные когти не убеждают, и не превращаются в сознании зрителя в лезвия ножниц.

Ностальгия придаёт «Мрачным теням» оттенок пассивного смирения и безысходности. Бёртон заворожил свою команду горькими реминисценциями из своего, кажется, не самого счастливого детства, и если ваше детство не попадает в тон, вам же хуже. Сюжет нужен «Мрачным теням» не для того, чтобы сдвинуться с места; ядовитые шутки шутятся не для того, чтобы насмешить. Маленький мальчик Барнабас сразился со смертью и проиграл; его невеста погибла и тоже оказалась вампиркой.

На дворе 1972 год. Маленький мальчик Тим Бёртон сидит дома с фонариком в шкафу и ждёт маму; в роли мамы — Белла Хискоут.

— можно не смотреть