«Вхождение» в Цветаеву
Моё знакомство с Мариной Цветаевой, по существу, началось в 2000-м году. До этого от человека, вкусу которого доверяла, услышала, что интересный поэт, что повесилась (что уже мне не понравилось). Купила при случае её поэмы, где «Молодец» и т.д. Короче, отношение было более, чем прохладное.
Но с конца 90-х годов в силу личных обстоятельств меня стали интересовать не только стихи, но и судьбы поэтов. И тут я открыла для себя биографический Клондайк. На просторах его была и обширная территория под названием «Марина Цветаева». Стал я её исследовать и – заболела. Поскольку свои «раскопки» я заносила в дневник, то вот это постижение Цветаевой во времени я и хочу обнародовать. Вдруг – кому интересно…
Итак: почти дневниковые записи о знакомстве с Мариной Цветаевой и её творчеством. Осень 2000 года.
Мне принесли старую "Литературку" (октябрь 1992 года) с подборкой статей о Цветаевой. Я почти не знаю Марину. "Поэмы" ее у меня стоят, нравятся, необычный стиль, рифмы. Я так по касательной слышала об этой поэтессе. Ну, что повесилась, что отец Пушкинский музей организовал, что была в эмиграции, что ее дочь ни за что сидела в лагерях... Какое-то время, когда я была еще далека от поэтов, её имя звенело, но Ахматова – пересиливала: «Реквием», «Поэма без героя». И имена Анастасии Цветаевой, Сергея Эфрона, Ариадны Эфрон воспринимались как что-то назойливо стучащееся в мозг, но отторгаемое за ненужностью, за неосознанностью. А тут случайно попала на вечер, посвященный ее памяти. Я чуть опоздала, но что услышала - мне не понравилась. Хоть «докладчица» от Марины без ума, но из ее рассказа просвечивала явна неуравновешенная до истеричности натура, жестокая к детям, всюду увязывающаяся за мужем и изменяющая ему направо и налево. Я тогда кинула реплику, мол, меня задело, как она обращалась с детьми. Ну, что ты! - целую отповедь мне сделали, мол, не нам судить поэтов, тем более с такой судьбой, такого таланта и так трагически закончивших жизнь..
Не будь Пушкина и прочих (Жуковский, Тютчев, Фет и т.д.), я бы, может, и сама уже сделала вывод, что поэту надо все прощать за его талант. Но талант от Бога, а если твой выбор, человеческий, а не призванный (там никуда не денешься, если в голову текут и текут мелодии или рифмы, и пока их не выплеснешь на бумагу - нет тебе покоя, или рука, не держащая кисти, воспринимается, как непонятно зачем тебе данный орган), - если ты сам выбираешь для себя в быту никчемные или порочные поступки, если ты не обуздываешь себя, то почему тебе талант - оправдание? Короче, читаю эту подборку, там изумительная предваряющая статья Рассадина, просто чудо, что за статья, потом воспоминания современников... И такой портрет: жутко распустившая себя женщина - все наружу, все на поверхность, и грязь, и гной, и слезы, и надменность к нетаким, как она, и неистовость в желаниях. Жуть берет! - И дар!

Лето 2002 года.
Читаю книгу про Цветаеву (автор А. Саакянц) и одновременно двухтомник ее произведений. Ох,.что за поэт! Сначала – романтик, сентиментальность – Мама, сестра, мальчик у моря, принцы и рыцари, потом – стихи Блоку, как Христу. Стихи о Москве – как колокола – бам-бамб-бам!!!
Как будто человек (женщина, только женщина, так не может мужчина, так - изнутри) – наизнанку каждый раз выворачивается, до крови, до рвоты почти – все вывернуть! И каждое построение – в самую сердцевину, без подготовки, без пристреливания – раз, и аж внутри жар. И так почти каждая строка! Это – поэт.
А человек - пренебрежение к быту, к женским обязанностям, моральных запретов – никаких, оправдание (могло бы быть, но она в нем не нуждается – все дозволено) – мол, раз природой так устроено, то что противиться? Отсутствие чувства неудобства при получении «подаяния» («помощи» в виде старой одежды, продуктов питания), то, что обычному человеку принимать было бы «в лом». Обычный человек должен переступить через себя, если судьба заставит его протянуть руку – «Подайте». Марина может, прямо и не просит, но рассказывает, как ей плохо живется. На службу не способна, не по нутру обязанности, вольнолюбива. Только талант (Гений) может усадить её за работу, на остальное ей жалко времени и сил, особенно душевных. Марина в тридцатые годы, живя в Чехии, потом во Франции пользовалась «помощью» многих, и требовала, и возмущалась, если помощь задерживалась или прекращалась. Полагала, что поэт уже отдал все долги своим творчеством, а вот ему все, читающие и наслаждающиеся произведениями поэта, обязаны давать (даже умолять, на коленях протягивать).
Очень захватывающая книга.
Все же биографические книги намного интереснее книг художественных. Там – ложь. В смысле – выдумка, сборные характеры, сборные обстоятельства… А биографии – вот, все в письмах - читай, живой человек, как есть, без морализаторства навязанного, как это автор себе представляет.
И вот какие мысли (промежуточные) – все же человек отдельно, поэт отдельно. Человек может быть так посредственен, не велик по-человечески, а Гений в нем – просто выше человека, как гора. Марина – эгоцентричная, самовлюбленная, называющая себя чудом. Ей принадлежат слова, мол, как можно гордиться молодостью, все равно, что солнечным днем. А как можно себе в заслугу ставить наличие у тебя такого дивного таланта? В чем твоя личная заслуга, что ты так безоговорочно себя им оправдываешь?
Да, жизнь ее – трагедия. Но эти трагедии – сотни вокруг: у людей эгоистичных, навязывающих всем и каждому себя… Если бы не ее дар, это была бы серая (в буквальном смысле), конечно, мучающаяся, как и каждая некрасивая, с несчастливой судьбой, женщина. Раздвоение (о чем и автор). Над письменным столом – глыба, а что вне – такая истеричность, капризность, самовлюбленность. Ни жена, ни мать, ни хозяйка (быт ее заел! Да ничуть не больше, чем у другой русской женщины, когда она 8 часов на работе, а потом дома, со стиральной доской, с керогазом и колонкой через два квартала и уборной на улице.. А летом на участке в три погибели. И никакого просвета, никаких в голове духовных богатств. И муж – не интеллектуал, а бабник и выпить не прочь. И сколько таких!). Так что вывод один – Гений не выбирает тело, может вселиться куда угодно. А человек, в ком есть этот дар, должен сам решать – отвечать ли ему за себя перед Богом или кем еще. И ставить себе в заслугу, что ты Гений – все равно, что гордиться, что ты такая красивая. Приятно быть в чем-то лучше всех, да только гордиться-то нечем. Гордыня (медные трубы) – вот порок. А наказание – брезгливость и пересуды толпы. Можно и наплевать, да только одиночество гордецам грозит – вот что плохо!
А вот что свой дар воплотила максимально – это конечно, низкий поклон! Работала, как одержимая – тут она на огромной высоте. Но тут и награда – МАРИНА ЦВЕТАЕВА. Ее именем столько изумительных стихов подписано! Вообще разгадка в цветаевской трагедии (готовности любить и способности вызывать к себе совершенно противоположные чувства) для меня вот в чем. (Но сначала ее письмо к Ариадне Берг в ответ на жалобы той на душевные переживания в связи с неудачным романом: «… в любви – чего я над собой ни делала – чтобы меня любили – как любую – то есть: бессмысленно и безумно – и было ли хоть раз?? Нет. Ни часу… Ваше нынешнее состояние – естественно. Вы остались с полными руками, когда хотели – чтобы и рук не осталось! … иди Вы к человеку с пустыми (просящими) руками – как все – как все женщины – Ваша пустота была бы принята. Только боги не боятся даров. Встретьте – бога. Вы узнаете его по неизбывной пустоте его приемлющих рук: по неизбывности его голода – на дар: сердечный дар…»)
Ну, не знаю, все это довольно спорно. Во-первых, любой любящий готов жертвовать (а не только принимать жертвы) во имя любви, и не считаться с таким желанием доказательства своей любви – это уже подкладывать под взаимность бомбу. Во-вторых, как раз слабый (не Бог) готов принимать и принимать дары себе, любимому (не только партнером, но и самим собою -Нарцисс). Но слабый в конце концов надоедает и сильному, особенно если этот «слабый» вдруг проявляет характер и собственные пристрастия, не совпадающие с пристрастиями дарителя (сильного влюбленного). И тут-то третье, самое главное – Марина Цветаева, влюбляясь и уверяясь (или самоуверяясь) в ответном чувстве, моментально ощущала себя владычицей («Но каждый враг мне, кто не раб!») Она тут же начинала ТРЕБОВАТЬ от объекта своей любви подчинения ее страстям (немерянным – «не сотвори себе кумира!»), ее взглядам, ее пристрастиям. Она начинала ПОДАВЛЯТЬ его свободу выбора. А этого не позволил в отношении Человека Себе даже Господь!
Её юношеское стихотворение «Потомок шведских королей», откуда приведенная цитата, по-моему – это взгляд на мир (кредо в отношении всех окружающих) самой Марины Ивановны.
Самое ценное для человека даже не жизнь, а свобода. Любой раб ненавидит своего господина и мечтает освободиться, даже если ему станет хуже на воле (не будем говорить о больных, малых и других, которых жизнь поставила в зависимость от других людей природными условиями, а не политическими, социальными или другими искусственными). Марина же «ловила» даже не тела, ей нужны были души людей, безоговорочно ей (Марине) преданные и подчиняющиеся ее (Марининым) установкам. Скольких она оттолкнула (после многолетних отношений, самых сердечных), только потому, что они не разделили ее взгляда на того или иного человека, на природу, произведение и т.д. Нетерпимость и желание навязать и подчинить – вот что отталкивало от нее (Цветаевой-человека, не поэта, поэт в ней как раз страдал от этой самовлюбленной и эгоистичной, ничего, кроме писания, не умеющей женщины, не мудрой, скандальной, возвеличенной Гением, сидевшим в ней, и преданно служившей этому Гению, не придавая значения природе Гения - стихии) – вот что оставляло ее одинокой и непонимаемой.
Но можно все объяснить и совсем иным. Нарушение заветов, Заповедей. Своеволие по отношению к Творцу. Мало того, не раз в стихах мелькает уверение, что она служит «князю ночи». Неукротимая страстность ведет к саморазрушению.
Прав Сент-Бёв: Гений – отдельно, человек – отдельно. Но только через личность поэта Гений может осуществиться. Личность непременно «окрасит» своего Гения в свои тона.
Чем хороша поэзия? Она всегда – отражение человеческой сущности из первых рук. Прозаик может использовать свой жизненный опыт, а может – чужой. Но через прозаика невозможно почувствовать суть автора. Вернее, можно, но все же на сути этой будет какая-никакая одежда. У прозаика (крупного) масса героев – кто из них выражает автора? А зачем, спросишь, это? А затем, что в художественных произведениях мы ищем то разнообразие, которого нам жизнь не может дать ввиду ограниченности во времени, пространстве, общении и т.д. Но без чего жизнь – однообразна и превращается лишь в выполнение задачи тупого существования (или выживания). Входить в контакт со множеством людей – нонсенс. Нам нужен чужой опыт, но без обязанностей с нашей стороны. Лишь люди, которых мы можем терпеть без раздражения, или которые почему-то нам нужны или интересны (что частность от предыдущего) – входят в круг наш. А книга позволяет без опасности для своей обособленности следить за массой личностей – и героев, и злодеев и вообще непонятно каких сложных характеров.
А вот Поэт – это вообще оголенная суть. Понятно, что не будет поэт воспевать то, что ему чуждо (не говорю про случаи, когда поэт «продает вдохновение», а не только рукопись, но это, если не сразу, то со временем все равно проявляется, и поэта – боготворимого – забывают).
Что отличает обыкновенного человека от поэта (или вообще художника? – будь он композитор, живописец, и т.д.)? Обычный человек живет в мире людей и если не научится быть толерантным (терпимым, снисходительным, «конформистом» в хорошем смысле слова), то ему нелегко жить. Он будет отталкиваемым другими, останется в одиночестве, не очень удачливым и устроенным. Возьмем бухгалтера, инженера… Не обязательно в работе обычного человека проявлять неприятные черты своего характера – властность, нетерпимость, жлобство, скандальность. Мало того, проявляй их он – останется без друзей, семьи (или все близкие будут рядом с ним несчастны), будет неудачен в карьере. Но это все жизнь обычного человека. И если он не желает прослыть неудачником и «наматывать на кулак сопли», он постепенно научится вести себя по заповеди: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой».
У поэта все сложно. Искренность - это непременное условие максимального проявления таланта. И чем огромнее талант, тем более требуется от поэта «оголенность». Неискренность поэта (пусть это будет безоговорочный талант) – проявляется сразу или со временем, и читатель отворачивается уже сейчас или в будущем. И чем больше талант, тем глубже поэт черпает свой колодезь искренности. А может быть, поэты и переходят постепенно на прозу, что с возрастом сами ужасаются, насколько они предстают «голыми изнутри» перед читателем? В прозе можно спрятаться за кем-то из персонажей, вылить себя в явном злодее, развив сюжет так, что злодей будет посрамлен. А поэт? Он всегда наизнанку из себя! Из себя! Из такого, какой он есть на самом деле. Можно быть Ахматовой – в сердцевине – «загадочной незнакомкой, дамой». А Цветаева – Цветаева - стервозна, надменна, самовлюбленная, эгоистична, нетерпима, ко всем «непоэтам» относится как к «жирным», обратив внимание на человека, требует безоговорочного к себе внимания, расписывает в уме, как должен вести (и думать) этот человек и не приемлет, если тот не такой…
Но Гений в ней – романтик, лирик, с языческими замашками, очень русский, женского ведьминского рода – Гений! Его видение мира и дар слова, который он изливает через Цветаеву -–колоссальны по глубине и размаху. Зримо представляешь, как должно было трясти Марину, когда на нее лился этот поток сверху. Она любила Пушкина, но совершенно невозможно, чтобы она (Марина) написала: «На холмах Грузии лежит ночная мгла». Здесь - достоинство и величие. А у Марины не было достоинства (пушкинского), была гордыня! «Прекрасное должно быть величаво!» – это не для Марины, хотя она крайне чутко улавливала гениальность. Махом выделяла и на «мелочь» («лже-поэтов», служащих искусству, а не стихиям) вообще не тратила времени и сил. А Пушкин – тратил, и радовался, и призывал писать. Пушкин любил людей, Марина любила себя. И в этом она не была виновата, такою ее сделала природа. Но в детстве мы все – эгоисты, с возрастом начинаем понимать, что окружающие тоже хотят счастья, и достойны его, а не только ты, самолюбезный! Марина так и не захотела выйти из детства и осталась влюбленной только в самое себя. Можно преклонить голову перед ее Гением, ее трудоспособностью. Но жизнь свою делала она сама. Эпоха, окружающие – не при чем. У меня вообще есть убеждение, что небесами любому человеку отпущена мера любви, и если человек себя любит слишком, на других уже не хватает, то вся эта мера от самого него на него и тратится. И обижаться, что другие не любят – не след. А вот если вся отпущенная тебе мера расходуется разумно: и себя любишь, и других тоже, то получай: чем меньше себя любишь, тем больше от других тебе любви достанется.
Марина Цветаева – это женщина очень трагичной судьбы, и трагедия эта – полностью на ней самой. Она все сама выбирала – как жить, как себя вести, кому верить – и получила то, что получила. Часто вел ее не светлый дух, сознательно отрекалась от Бога, посвящала себя «князю тьмы». Доигралась. Но и эта судьба (настоящая, не выдуманная) – стала достоянием всеобщим благодаря ее стихам. Не публикуйся она – никакому Толстому не сочинить подобный роман, а знакомство с этой повестью – захватывающе, да еще и расцвечено стихами. Роскошь читать.
Можно возразить – мол, женщина жила, это ее личное, а так все, кому не лень, ее склоняют. Но ее имя стоит под столькими и такими стихами, что это с лихвой компенсирует шум от ее жизни. Не будь ее жизни, не было бы и этого известного всем имени «Марина Цветаева».
И вот еще что. Считается, что она вернулась в Россию через 17 лет эмиграции на погибель (через 2 года – повесилась), но не вернись она на эти два года, останься там, эмигранткой, боюсь, что мало бы кто ее знал сейчас. Ну, была такая эмигрантка – Цветаева, какие там у нее были стихи – мало ли кто писал в эмиграции, знаем лишь тех, кто Нобелевскую получил, да кто все же вернулся, пусть и сгинув тут. Писать на чужом языке? Она пыталась, и переводить себя и русских на французский, немецкий пыталась, только не публиковали, как ни билась. Вообще-то, словесный дар для его обладателя благодарный, потому что - самый доступный. Картина (живопись) не может быть оценена по достоинству, если ее не увидеть в оригинале, то же для всего изобразительного искусства – театр, кино, архитектура, ну, и всех видов, включающих в себя видеоряд, музыка – чтобы ее воспринятьв полном объёме – нужен или врожденный слух, или специальное образование, что не у всех есть. Т.е. живопись и музыка не всем доступны чисто физически, всех музеев не пересмотришь, во всех концертных залах не побываешь. Слово же - понятно всем, даже глухим, но зрячим, даже слепым, но слышащим. Тут только воля нужна - книгу прочесть или выслушать чтение другого, коли слеп. Доступность книги гораздо выше, чем музыкального или живописного произведения А поэтому, если человек владеет даром слова, он имеет колоссальную аудиторию, а значит – и огромное воздействие на людей! Поэтому – поэтов и писателей, буде они себя проявили (а это только по публикациям ясно) – надо просто холить и лелеять. Они придают смысл человеческому существованию, а масштабы их восприятия – огромны. Мы живем на земле, каждому отпущен срок и довольно большой, надо суметь не оскотиниться, несмотря на все ужасы земного существования, и искусство в этом человеку помогает. И коль тебе дан дар воздействия на людей в этом смысле, то прими его с благодарностью за свою избранность и неси его людям.
(И это ещё не всё. Собираюсь продолжить).
Продолжение в:
http://lj.rossia.org/users/ptichka/13460.html
http://lj.rossia.org/users/ptichka/13710.html
http://lj.rossia.org/users/ptichka/13852.html#cutid1
http://lj.rossia.org/users/ptichka/14189.html#cutid1
http://lj.rossia.org/users/ptichka/14704.html#cutid1
http://lj.rossia.org/users/ptichka/16075.html#cutid1