: Идея
Вот что: надо бы наладить производство напитков для животных.
Вот что: надо бы наладить производство напитков для животных.
R_L
History
21st April 2002
: Перечитывая старое
Иной раз волосы дыбом встают.
Иной раз волосы дыбом встают.
: А это что за конь с горы?
Загадка, собственно.
Загадка, собственно.
: Откуда?
Откуда все-таки Сергей Глинка взял идею, что афиняне сами подожгли город в 480 году?
Ни у кого из историков я этого не нашел. В "Персах" нет и подавно.
Французы?
Никому не попадалась специальная работа по сюжету Персидской войны в европейских литературах?
В 1819 году Глинка (Русская история. М., 1819. Ч. VIII, С. 82) еще решительно наставивает на том, что поджигал Наполеон:
Раздраженный презрением Русских, и мечтая, что пламенем горящей Москвы вынудит мир.... Наполеон зажег Москву. По новому злоухищрению, домогаясь посеять раздор и ненависть между Русскими, он учредил управу для отыскания и наказания зажигательства. Естьлиб хотя один из членов сей беззаконной управы имел искру совести и чести, он сказал бы Наполеону: "Чудовище! Небо чрезмеру долго терпит твои злодеяния; ты губитель человечества; ты навеки посрамил Французов и Францию!"
Интересно поглядеть, когда сменился тренд? Понятно, что в николаевскую эпоху, но в связи с которым текстом?
Вот, кстати, еще выписка из его "Записок о 1812 годе" (СПб., 1836):
1835 года в Сентябре месяце приехал я из Смоленска в Москву и посетил одного из наших Литераторов, приятеля моего. Увидя меня, он вскричал: "отыскал, отыскал того, кто сжег Москву: это вы. Вы были у Графа Растопчина при особенных поручениях и я передам потомству в записках моих, что пожар Московский ваше дело." "При особенных поручениях 1812 года я был; духу народному давал направление: но Москвы не жег и не сжег. Я говорил, что если над Москвою ударит роковой час, то подобно Афинянам, обрекшим пламени Афины при нашествии Ксеркса, и мы, сыны России, не усумнимся подвергнуть Москву такому же жребию. Снова и теперь повторяю: Москву жег огонь небесный. Провидение окинуло в очах Наполеона гробовою завесою и прошедшее и настоящее и будущее. Он действовал отдельно от самого себя, отдельно от войска своего, отдельно от политических событий.
От Смоленска до Москвы, Наполеон шел чрез огненное море; как же было ему мечтать, что в огненном потопе пожара Московского он вынудит мир? Война 1812 года, война Скифская все отдавала в жертву разрушения. Но, еще повторяю: в России Наполеон затерялся в Наполеоне. Все шло не понем и мимо его. А потому солгал бы Граф Растопчин, если б на свой отчет взял пожар Московский; несправедливо укорять в том и Наполеона. Москва, брошенная круглою сиротою, на ратном распутье; Москва горела и сгорела. - "Потомство не станет из пучины пожара Московского выкликивать имен. Взглянув на объем 1812 года оно скажет: "Москва горела и должна была сгореть. Трубы были вывезены; огни бивачные пылали по улицам; гасить их ни кто не подряжался. В стенах Москвы воевали и голод и страх и огонь и пожар." (С. 80-82).
Это очень близко к Толстому и, например, Богдановичу (в его "Истории царствования императора Александра I и России его времени", СПб., 1869, Т. 3. С. 339-340). При этом Богданович знает, что Растопчин жег Москву, но считает, что "жег" и "сжег" - разные вещи.
В его же "Истории Отечественной Войны 1812 года" (Спб., 1859. Т. 2.) читаем:
"<...> в эти страшные дни не было Москвы, колыбели наших Царей, Москвы священной. На нее не поднялась бы рука Русского! Оставалась Москва, объятая пламенем, поруганная, отданная на произвол всем гнусным страстям унижающим человечество. Не Москву жгли Русские... Они жгли город, где гнездились враги их". (С. 305).
Откуда все-таки Сергей Глинка взял идею, что афиняне сами подожгли город в 480 году?
Ни у кого из историков я этого не нашел. В "Персах" нет и подавно.
Французы?
Никому не попадалась специальная работа по сюжету Персидской войны в европейских литературах?
В 1819 году Глинка (Русская история. М., 1819. Ч. VIII, С. 82) еще решительно наставивает на том, что поджигал Наполеон:
Раздраженный презрением Русских, и мечтая, что пламенем горящей Москвы вынудит мир.... Наполеон зажег Москву. По новому злоухищрению, домогаясь посеять раздор и ненависть между Русскими, он учредил управу для отыскания и наказания зажигательства. Естьлиб хотя один из членов сей беззаконной управы имел искру совести и чести, он сказал бы Наполеону: "Чудовище! Небо чрезмеру долго терпит твои злодеяния; ты губитель человечества; ты навеки посрамил Французов и Францию!"
Интересно поглядеть, когда сменился тренд? Понятно, что в николаевскую эпоху, но в связи с которым текстом?
Вот, кстати, еще выписка из его "Записок о 1812 годе" (СПб., 1836):
1835 года в Сентябре месяце приехал я из Смоленска в Москву и посетил одного из наших Литераторов, приятеля моего. Увидя меня, он вскричал: "отыскал, отыскал того, кто сжег Москву: это вы. Вы были у Графа Растопчина при особенных поручениях и я передам потомству в записках моих, что пожар Московский ваше дело." "При особенных поручениях 1812 года я был; духу народному давал направление: но Москвы не жег и не сжег. Я говорил, что если над Москвою ударит роковой час, то подобно Афинянам, обрекшим пламени Афины при нашествии Ксеркса, и мы, сыны России, не усумнимся подвергнуть Москву такому же жребию. Снова и теперь повторяю: Москву жег огонь небесный. Провидение окинуло в очах Наполеона гробовою завесою и прошедшее и настоящее и будущее. Он действовал отдельно от самого себя, отдельно от войска своего, отдельно от политических событий.
От Смоленска до Москвы, Наполеон шел чрез огненное море; как же было ему мечтать, что в огненном потопе пожара Московского он вынудит мир? Война 1812 года, война Скифская все отдавала в жертву разрушения. Но, еще повторяю: в России Наполеон затерялся в Наполеоне. Все шло не понем и мимо его. А потому солгал бы Граф Растопчин, если б на свой отчет взял пожар Московский; несправедливо укорять в том и Наполеона. Москва, брошенная круглою сиротою, на ратном распутье; Москва горела и сгорела. - "Потомство не станет из пучины пожара Московского выкликивать имен. Взглянув на объем 1812 года оно скажет: "Москва горела и должна была сгореть. Трубы были вывезены; огни бивачные пылали по улицам; гасить их ни кто не подряжался. В стенах Москвы воевали и голод и страх и огонь и пожар." (С. 80-82).
Это очень близко к Толстому и, например, Богдановичу (в его "Истории царствования императора Александра I и России его времени", СПб., 1869, Т. 3. С. 339-340). При этом Богданович знает, что Растопчин жег Москву, но считает, что "жег" и "сжег" - разные вещи.
В его же "Истории Отечественной Войны 1812 года" (Спб., 1859. Т. 2.) читаем:
"<...> в эти страшные дни не было Москвы, колыбели наших Царей, Москвы священной. На нее не поднялась бы рука Русского! Оставалась Москва, объятая пламенем, поруганная, отданная на произвол всем гнусным страстям унижающим человечество. Не Москву жгли Русские... Они жгли город, где гнездились враги их". (С. 305).