R_L

12:52am: Лытдыбр фенолога
В городе продолжается геноцид женских тополей.
При этом женская часть населения обнажается, жить становится веселей, хотя и не лучше, несомненно.
На перекрестке видел бездомных безумных собак, нарочито переходящих дорогу туда и сюда на красный свет. Считал машины понемногу. Неиномарок, оказалось, действительно практически нет.
Все, что может, цветет одновременно.
Вот как-то примерно так.

(Примечание для vsem@lj ( Read more... )

12:23pm: Сны
Во сне я обладал огромной магической силой. Но столкнулся с противодействием Мучо. Мучо - это такой мистический злой дух, он поселился в противную тетку с белым лишаем на лице. Лишай светился страшным светом, и мои силы были на исходе.
Из последних сил я воззвал к Богу и проснулся.

12:43pm: Еще 1812. Католические младенцы
«В одно утро, — повествует граф, — гражданский губернатор О6ресков объявил мне, что он сделал весьма важное открытие и привел ко мне портного, русского человека, отличного поведения достаточно немолодого». Этот человек сообщил, что он «лишился сна и пищи, что многие из его учеников точно так же больны, как и он, и что единственное средство против этой болезни — кровь французов»... «Оказалось, — сообщает далее Ростопчин, — что он уже подговорил человек 300 портных и еще надеется к завтрашнему дню подговорить несколько сотен, чтобы ночью идти на Кузнецкий Мост и перебить всех живущих там французов». Далее Ростопчин с большой откровенностью сообщает, как он велел «пустить кровь» инициатору погрома и как он успокоился. Подговоренные же «этим хозяином портные, видя, что он задержан, перестали думать о ночной экспедиции, которая бы окончилась страшным кровопролитием и возмущением» (Воспом., 697).

С. П. Мельгунов. Ростопчин — московский главнокомандующий.

9:01pm: Вести с полей
Рунич называет Растопчина "другом народа".
Погодин упоминает о том, что Карамзин был заранее осведомлен о готовящемся пожаре и отговаривал дурака-графа.

9:22pm: Из жизни людей. Приключения итальянца в России
Живописец Сальваторе Тончи в России назывался Николай Иванычем. Он не возражал, ему даже нравилось.
Как Бухарин.
Тончи женился на неказистой княжне Гагариной и открыто проповедовал вольнодумство. Он был то ли пантеист, то ли агностик, то ли и вовсе соллипсист, никто особо не вникал.
Жил себе в Москве, никого не трогал, служил инспектором в архитектурном училище, писал портреты выдающихся современников, передовиков труда.
В 1812 году Николай Иваныч имел несчастие проживать в генерал-губернаторском доме на Лубянке (ныне - № 4а, если кому интересно), здесь итальянец и стал свидетелем происшествия с несчастным Верещагиным.
Верещагина патриотически настроенные сограждане сперва рубили на крыльце железными орудиями, а потом разрывали на куски и таскали по г. Москва.
После этого Тончи впал во временное помешательство. Ему чудилось, что он - следующая жертва необузданных страстей патриотически настроенных сограждан Верещагина.
Он убег от чиновника, которому была поручена транспортировка Николай Иваныча в провинцию, некоторое время скитался по лесам, зарос бородою и запаршивел. Наконец морозы выгнали безумного вольнодумца из лесу. Сальваторе был строго допрошен, но, не владея в достаточной мере русским языком и будучи временно помешанным, нес херню насчет палашей, уланов, крови на мостовой и письма Наполеона германским государям - поэтому и был определительно сочтен французским шпионом.
Но слава Богу, у нас - не Британия.
Тончи был идентифицирован как полезный иностранец и муж своей жены и помещен в лечебницу (едва ли не во Владимире-на-Клязьме, впрочем, не поручусь). Там он покушался на свою жизнь, чуть не лишив себя оной (бритва не достала до трахеи). Объяснял этот свой поступок он опять же тем, что хотел себя избавить от горших мук.
Вылечившись от помешательства, Николай Иваныч вернулся в Москву и продолжал исполнять прежнюю должность, проживая на ул. Малая Бронная. В доме № 34, если кому интересно.

10:42pm: NB! Имеется в виду username
[Ошибка: опрос #33820 не найден]