: Несколько слов о любимом учителе
Казбеков сказал:
- В общем, такой тоже Миша. Очень, очень клевый.
А мы шли по Ховрино куда-то, наверное, по делам.
Я запомнил: Миша, тоже такой.
Потом уже в Тарту гляжу: нет, Миша, но другой. Хотя и очень, очень клевый: не соврал Казбеков.
Стали с ним уже в Тарту ходить в вычцентр. Там зелененькие буковки на мониторах. И так далее. Всякое интересное.
Пили "Капитана Моргана", того, что 73 градуса. Он потом в покойном пабе танцевал качучу. То есть, я не знаю, что он танцевал, но мне кажется, после той дозы "Моргана" можно было только качучу танцевать.
А то еще через забор лазили с работы. Понапишем html-а Манину в буриме, сидим, ржем, как ненормальные, а тут нас запирают снаружи. Ну мы и через забор.
Гамбургеры продавали ночью в центре. Пять крон, что ли. И пиво. Никого нету, только фонари светятся. И мы гамбургеры доедим и пешком от моста по домам - в разные стороны.
А то еще в ицкятнике (Ицкович ему говорил в Тарту по пьяни: "Ты понимашь: я - сороконожка, а ты - моя главная пара ног, я без тебя не могу" и падал все время, тяжелый). В ицкятнике все его боялись. Особенно Борисов Митя. "Не пойду я туда, - говорил, - там он спит, злой". Он вставал, шел к компьютерам, щелкал там всякими штуками для порядка, а то веревками обвяжется и на крышу лезет: интернет чинить.
Там интернет на крыше жил, и ему мешало строительство дома ельцинской эпохи. Он как-то это дело разруливал и назад в окно лез.
Потом однажды после урагана, но перед дефолтом я приехал в ицкятник в последний раз. На Воровского во дворике лежали поваленные деревья: очень удобно. Мы с ним, Шурой З. и Андреем Л. пошли в стекляшку на Арбатских Воротах и купили портвейна. Пошли по Калининскому: он, москвич коренной, я, эстонский шпион и эти два - латышские. Паспорт только у него спросили. А у него паспорт был специфический, он рассказывал: купил однажды тоже вот портвейна и от радости решил на руках пройтись. Пройтись прошелся, а портвейн в сумке кокнул. Ну а паспорт рядом лежал. Ладно, отпустили нас, посидели мы во дворике, пошли с ним за добавкой. Те же милиционеры опять к нему. Мелкие такие, грязные, злые. А сумка с паспортом осталась на Воровского, рижане караулят, портвейна ждут. Еле отбил его от опричников.
В другой раз тогда же там же выпивали с одной девушкой. Они газетки достали - на бревно подстелить. У него - "Коммерсант", у нее - "Завтра". Смех и грех.
А в последнее время что-то мы, как журавль с цаплей. Как я в Москву, так он сюда. И все на бегу, на бегу. Ну и вообще, старость наступает, молодость проходит, вот чего бывает, вот что происходит, как спела бы, возможно, Э. Пьеха, в академии имени которой мы некогда вместе состояли, если бы кто-нибудь написал такую песню. А впрочем, какие наши годы: особенно если в шестидесятеричной системе записать? Даже академического часа и то нету.
С юбилеем тебя, дорогой![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
qub@lj!
P.S. Кстати, только сейчас обратил внимание на твой номер в каталоге ФРИ.
Казбеков сказал:
- В общем, такой тоже Миша. Очень, очень клевый.
А мы шли по Ховрино куда-то, наверное, по делам.
Я запомнил: Миша, тоже такой.
Потом уже в Тарту гляжу: нет, Миша, но другой. Хотя и очень, очень клевый: не соврал Казбеков.
Стали с ним уже в Тарту ходить в вычцентр. Там зелененькие буковки на мониторах. И так далее. Всякое интересное.
Пили "Капитана Моргана", того, что 73 градуса. Он потом в покойном пабе танцевал качучу. То есть, я не знаю, что он танцевал, но мне кажется, после той дозы "Моргана" можно было только качучу танцевать.
А то еще через забор лазили с работы. Понапишем html-а Манину в буриме, сидим, ржем, как ненормальные, а тут нас запирают снаружи. Ну мы и через забор.
Гамбургеры продавали ночью в центре. Пять крон, что ли. И пиво. Никого нету, только фонари светятся. И мы гамбургеры доедим и пешком от моста по домам - в разные стороны.
А то еще в ицкятнике (Ицкович ему говорил в Тарту по пьяни: "Ты понимашь: я - сороконожка, а ты - моя главная пара ног, я без тебя не могу" и падал все время, тяжелый). В ицкятнике все его боялись. Особенно Борисов Митя. "Не пойду я туда, - говорил, - там он спит, злой". Он вставал, шел к компьютерам, щелкал там всякими штуками для порядка, а то веревками обвяжется и на крышу лезет: интернет чинить.
Там интернет на крыше жил, и ему мешало строительство дома ельцинской эпохи. Он как-то это дело разруливал и назад в окно лез.
Потом однажды после урагана, но перед дефолтом я приехал в ицкятник в последний раз. На Воровского во дворике лежали поваленные деревья: очень удобно. Мы с ним, Шурой З. и Андреем Л. пошли в стекляшку на Арбатских Воротах и купили портвейна. Пошли по Калининскому: он, москвич коренной, я, эстонский шпион и эти два - латышские. Паспорт только у него спросили. А у него паспорт был специфический, он рассказывал: купил однажды тоже вот портвейна и от радости решил на руках пройтись. Пройтись прошелся, а портвейн в сумке кокнул. Ну а паспорт рядом лежал. Ладно, отпустили нас, посидели мы во дворике, пошли с ним за добавкой. Те же милиционеры опять к нему. Мелкие такие, грязные, злые. А сумка с паспортом осталась на Воровского, рижане караулят, портвейна ждут. Еле отбил его от опричников.
В другой раз тогда же там же выпивали с одной девушкой. Они газетки достали - на бревно подстелить. У него - "Коммерсант", у нее - "Завтра". Смех и грех.
А в последнее время что-то мы, как журавль с цаплей. Как я в Москву, так он сюда. И все на бегу, на бегу. Ну и вообще, старость наступает, молодость проходит, вот чего бывает, вот что происходит, как спела бы, возможно, Э. Пьеха, в академии имени которой мы некогда вместе состояли, если бы кто-нибудь написал такую песню. А впрочем, какие наши годы: особенно если в шестидесятеричной системе записать? Даже академического часа и то нету.
С юбилеем тебя, дорогой
qub@lj!P.S. Кстати, только сейчас обратил внимание на твой номер в каталоге ФРИ.