: Сон
Зимой в Москве ходить трудно. Метро - в высотке, но высоток много, десятиэтажные, двадцатиэтажные, тридцатиэтажные... Я свернул направо, к десятиэтажной высотке, следуя за троллейбусом, а надо было налево. Но это ничего, дошел до другой высотки, поднялся на тридцатый этаж и увидал нужную сорокаэтажную высотку с буквой М.
Полчаса ходьбы, не более.
Пока сижу в темном коридоре на тридцатом этаже, отдыхаю. Пьем чай, слушаем по радио сводку о здоровье Тютчева.
Дело в том, объясняю я незнакомой девушке, что Тютчев не умер, а впал в кому. И там, в коме, долго лежал, а потом недавно очнулся. Я даже успел с ним побеседовать. Задавал ему разные вопросы, но он либо отнекивался, либо отшучивался. Теперь вот ему сделали операцию на сердце, и он, кажется, помирает уже всерьез.
Девушка задумчиво спрашивает:
- И какие даты у него напишут в некрологе?
- 1803 - 2008... Или какой там теперь год? - спрашиваю я, заметив недоумение на лице собеседницы.
Зимой в Москве ходить трудно. Метро - в высотке, но высоток много, десятиэтажные, двадцатиэтажные, тридцатиэтажные... Я свернул направо, к десятиэтажной высотке, следуя за троллейбусом, а надо было налево. Но это ничего, дошел до другой высотки, поднялся на тридцатый этаж и увидал нужную сорокаэтажную высотку с буквой М.
Полчаса ходьбы, не более.
Пока сижу в темном коридоре на тридцатом этаже, отдыхаю. Пьем чай, слушаем по радио сводку о здоровье Тютчева.
Дело в том, объясняю я незнакомой девушке, что Тютчев не умер, а впал в кому. И там, в коме, долго лежал, а потом недавно очнулся. Я даже успел с ним побеседовать. Задавал ему разные вопросы, но он либо отнекивался, либо отшучивался. Теперь вот ему сделали операцию на сердце, и он, кажется, помирает уже всерьез.
Девушка задумчиво спрашивает:
- И какие даты у него напишут в некрологе?
- 1803 - 2008... Или какой там теперь год? - спрашиваю я, заметив недоумение на лице собеседницы.
7 (20.6%)