Ceci n'est pas une pipe
В интернетах пишут, что Иван Засурский всегда и со всеми так здоровается. Такая у него манера, вежливая, пишут. Ну, точнее сказать, : писали, уже не пишут. Поверьте на слово.
Между прочим, я очень даже верю.
Вообще, всем нам знаком эффект неудачного фото. Двусмысленные жесты, случайно пойманные гримасы, красные глаза, неестественные позы - все это легко становится оружием оппонентов; если речь идет о публичных персонах, такие символические кадры, оторванные от контекста, получают значение почти аллегорий, воплощенных идей.
Это не Павловский и Евтушенко: это Шестидесятники-лузеры и Семидесятники-триумфаторы, и не в интерьере Гостиного двора дело происходит а в Начале Двухтысячных, в Эпоху Путина.
Горе тому, кто при жизни превратился в аллегорическую фигуру:
Тщетно пытается он покинуть постылую нишу,
К медной табличке рукой тянется прочь из холста;
Мухой застыв в янтаре в позе постыдно-наглядной,
Слышит, как экскурсовод пошлую правду гласит.
В интернетах пишут, что Иван Засурский всегда и со всеми так здоровается. Такая у него манера, вежливая, пишут. Ну, точнее сказать, : писали, уже не пишут. Поверьте на слово.
Между прочим, я очень даже верю.
Вообще, всем нам знаком эффект неудачного фото. Двусмысленные жесты, случайно пойманные гримасы, красные глаза, неестественные позы - все это легко становится оружием оппонентов; если речь идет о публичных персонах, такие символические кадры, оторванные от контекста, получают значение почти аллегорий, воплощенных идей.
Это не Павловский и Евтушенко: это Шестидесятники-лузеры и Семидесятники-триумфаторы, и не в интерьере Гостиного двора дело происходит а в Начале Двухтысячных, в Эпоху Путина.
Горе тому, кто при жизни превратился в аллегорическую фигуру:
Тщетно пытается он покинуть постылую нишу,
К медной табличке рукой тянется прочь из холста;
Мухой застыв в янтаре в позе постыдно-наглядной,
Слышит, как экскурсовод пошлую правду гласит.