|
May. 5th, 2025|11:18 pm |
КАСИМИР. СОН СУПРЕМАТИЧЕСКОГО АЛХИМИКА
«Все формы мира стремятся к нулю. Но из нуля рождается знак. И знак — это я».
— из записей Малевича.
I. ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ: ПЕПЕЛ СТАРЫХ ИКОН
Он встал рано. Сквозь стекло, замутнённое временем и копотью, в мастерскую тек свет — не солнечный, но супрематический, чистый и неподвижный, как геометрия до Сотворения. На стене висел Чёрный Квадрат — как язва, как знак, как окно в Невидимое.
— Сегодня, — сказал Касимир Малевич, — начнётся варка Красной Сферы.
На полу, среди ящиков с грунтом, обугленных палитр и стеклянных реторт, стояли его ученики — Ларионов с лицом огненного казака и Гончарова, как святая женщина-иконописец, чья кисть знала и крестьянскую печь, и космическую спираль. Они молчали. Они ждали.
— Супрематизм есть не живопись, — продолжал он, обнажая холст, — а иконопись новой эры. Цвета мои — не для глаза, а для духа: белый — за Слово, красный — за Волю, чёрный — за Небытие. Это алхимия, товарищи. И мы — алхимики, но не меди и ртути, а времени.
II. АТЕЛЬЕ КАК АЛХИМИЧЕСКАЯ ПЕЧЬ
Он рисовал медленно. Белое поле — как ледник. Красная сфера — как сердце, только вынутое из тела истории и помещённое в пустоту. Крест — как антенна, как стебель идеи, уходящей вверх, в никуда.
— Я видел Ладомир, — прошептал Клюн, стоя у окна. — Планета была как икона. Коровы ходили с книгами, машины пели протоны. Всё двигалось по кругу, но в спирали. Мысли материализовались, и цвет стал временем.
— Это был сон? — спросила Гончарова.
— Нет, — сказал Клюн, — это было письмо.
На столе лежала книга Богданова, «Красная Звезда». Она была раскрыта на главе о солнечном коммунизме. Сам Богданов писал им письма: «Товарищи художники, вы первичны. Вы — метафизики. Если мы не создадим новую икону — материю нельзя будет воскресить».
Ларионов чертил круги: у него получались мандалы и колёса телеги. Он верил, что супрематизм может обуздать энергию Луны.
III. ТЕУРГИЯ СОВЕТСКОГО ВРЕМЕНИ
— Зачем вы сожгли иконы? — спросил кто-то из новых.
— Чтобы из пепла собрать новые, — ответил Малевич. — Не для церквей, а для космодромов. Не «Богородица», а «Энергия». Не «Святой Георгий», а «Красная Пехота».
Он смеялся. Его глаза были как угли. Он был не человек — антенна. Алхимик в рабочей робе.
— Вот, — сказал он, — я создам икону для Ладомира. Она будет висеть в центре Красной Планеты. Это будет Белый Крест на красном. Это будет знак новой религии: теургия конструктивизма.
Гончарова тихо напевала старую крестьянскую песню. Клюн на стекле рисовал созвездия. Богданов в письме писал: «Пролетарий будущего будет читать иконы как формулы. Ваши работы станут схемами нового времени».
IV. ЭСКИЗ ЛАДОМИРА
Ночью Малевич уснул. Ему снилось:
— Ладомир.
— Пчёлы — коммунисты.
— Фермы — храмы.
— Ветер — архитектор.
— Художник — инженер божественного.
Он ходил по городу будущего, где были только цвета и формы, но всё дышало, как лёгкие земли.
Старик в красной тоге — может, Богданов, может, сам Хлебников, — сказал ему:
— Ты построил не форму. Ты построил Возможность. В тебя вселится Время. Будь готов.
V. ПРОТОКОЛ СУПРЕМАТИЧЕСКОЙ СЕССИИ
В утреннем дневнике Малевича была запись:
«Я построил Красный Крест. Это не оружие. Это мост. Между телом и духом. Между плотником и звездой.
Мы не художники. Мы теурги. Мы служители цветовых законов.
Я видел свет, и он был без лица. Но я дал ему форму.
Скоро откроется Ладомир».
Холст остывал.
На нём горел крест.
И в мастерской было тихо, как в лаборатории до большого взрыва. |
|