J.Doe's Journal

Весеннее
Я просто загибаюсь от яростного и бесконечного консьюмеризма.
Каждый второй блог - пестрит фразами о сумочках, тапочках, туфельках, блесках для губ. Девочки могут запнуться на таблице умножения, но скороговоркой выдадут вам Биркин-Фурла-МаркэндДжекобс-МанолоБланик-ДжиммиЧу. Да ладно, хуй с ними, с этими МанолоБланиками, по крайней мере, девочки в Маноло Бланиках - хотя хер какая девочка может позволить себе злосчастные бланики - выглядят хорошо. Они глянцевые в хорошем смысле, у них кожа светится и волосы не сальные. А вот гораздо хуже девочки Manolo Blahnik wanna-be с дешевыми сумочками и в обтягивающих пухлые подростковые животики белых кофточках второй свежести.

Я совершенно не против гламура как такового. Но меня до зубовного скрежета бесит постоянное упоминание. Даже из такого рядового процесса, как пожрать, делают уже мега-представление. "Ах, десерт, стоит 80 евро, малина и ежевика прямо из Китая". К посту прилагается список сожранной жратвы с прайс-листом. Вот это брутальный гламур. Ну еще бы написали, что срут в дизайнерский сортир и пользуют клизму от Гуччи.

***
Как и у всех психов, у меня обострение весной. Мне очень хочется вгрызться зубами кому-нибудь в нутро, вырвать кишки, а потом погрузить свои белые руки - обязательно по локоть, можно даже по плечи - туда, внутрь. Поднять голову и закричать от переполняющего меня восторга. Пить, лакать чужую кровь, а потом умчаться в лес и бегать там до зари.

***
Я хочу взять пистолет и четкими хладнокровными выстрелами убить всех глянцевых улыбающихся девочек. Экономными такими движениями. С бледным холодным лицом и сжатыми губами. Прямо в лоб.
Чтобы их красивые ухоженные тела перекосило, а в больших глазах отразилось мое лицо.

Да.

А потом... Потом тяжелыми гадами пинать, топтать, месить их тонкие мертвые тела, разбивать в кровь журнальную улыбку. Как орехи разбивать каблуком черепа.

Я убиваю сама себя. Я знаю. Этим чувством я разлагаю себя. Я сканирую себя на предмет центра гниения внутри. Шаг за шагом, ненависть за ненавистью. Так открываются пораженные проказой участки. Я их не вырываю. Какой смысл бороться со следствием? Их корни сидят глубоко, прорастают сквозь меня, опутывают меня невидимой сетью бледных волокон. Просто в какой-то момент я обнажаю их. Я выставляю напоказ эти трупные пятна, эти участки тела, пораженные проказой. Я выставляю напоказ и любуюсь сама.

Я убиваю все свое тщательно выпестованное и любовно взращенное хладнокровие и ту самую ТОЛЕРАНТНОСТЬ. Кому нах нужна эта толерантность? Мне - точно нет. Jedem das seine. Именно так.

А потом, когда я вытру рот окровавленной тыльной стороной ладони, я сяду на седьмой этаж развалин. Недостроенных гаражей или химзавода. На полу, заваленном арматурой, обломками костей, содержимым глянцевых желудков, залитом желчью и желудочным соком, подтеками мозгов и выдавленными глазами. Сяду спиной ко всему этому безобразию. Свесив ноги. Подставив лицо серому кислотному дождю и ветру. Проводя языком по полированному металлу оружия, чувствуя его холод и мощь.

Затем можно будет подняться, отряхнуться, надеть на себя улыбку, толерантность, вставить снова обратно обычный нежный голос и пойти жить дальше.