| [ |
music |
| |
What We Feel - Освободите сцену |
] |
Российские либералы и прочая «демократическая» размазня существуют лишь в образах, порожденных идеосферой или, если быть более точным, — спектаклем (Ги Дебор). Их идеи и протест есть лишь попытка влиять на общество спектакля, попытка создать идеальный спектакль по западному образцу, их идеи — есть сущность спектакля. Российские сталинисты ничем не отличаются от либералов. В своем стремлении восстановить мифологизированный образец советского спектакля, возникшего при столкновении с рынком, сталинисты идут в одну сторону с либералами, но разными дорогами. Тотальное подчинение человеческой жизни экономике потребления и спектаклю — есть единственная и конечная цель одураченных существ, погруженных или стремящихся погрузиться в спектакль, который манит их своим иллюзорным блеском идеальной, несуществующей жизни. В России 90-х годов усталость от советского спектакля была «снята» спектаклем более зрелищным и жестоким, образца рыночной экономики. На место советской лжи пришла ее сестра — ложь западная.
Западный спектакль маскирует все противоречия, либо поглощает их, превращая в часть своей сущности. Противоречия таким образом становятся частью спектакля и уже не угрожают ни ему, ни рынку, и даже в известной степени поддерживают обоих. Существа, бунтующие из-за противоречий, не являются врагами спектакля, а предстают как смешные куклы, управляемые им. На периферии же, в экономической отсталости, спектакль поглощает бунт посредствам своего идеального Я, заставляя людей стремиться слиться со спектаклем, обещающим экономическую свободу и общество спектакля без противоречий или с противоречиями, но управляемыми им и тем самым не опасными.
Иллюзия яркого существования в спектакле изменяет восприятие объективной реальности, замещая ее на несуществующий суррогат личностного, субъективного спектакля, который у некоторых существ выступает отдельным субъектом реальности и порой противоречит всему обществу уже погруженному в спектакль, но не противоречит самому спектаклю. Существо со своим собственным видением идеального спектакля порождает мнимое противоречие, которое в итоге выражается в бунте против общества, погруженного в не такой спектакль как у него самого, но повторюсь, не против спектакля, потому как спектакль нашел защиту, вобрав в себя все возможные виды личностных спектаклей — и назвав это выбором.
Попытка создания альтернативного спектакля, направленного на уничтожение самого спектакля, внутри общественного спектакля обречена на неизбежное поглощение спектаклем. Так панк-культура, как и любая другая контр-культура (читай, альтернативный спектакль) неизбежно будет лишь помогать спектаклю поддерживать иллюзию надежды на настоящую жизнь. Панк-культура начиналась как бунт, как отрицание тех отношений, которые существуют в обществе. Это было попыткой указать на противоречия. Но спектакль всеяден, он быстро приспособил панк-культуру для своих целей. Панк стал ловушкой для бунтарей, которые хотят сопротивляться обществу спектакля. Тиражируя образ панка, превратив тем самым его в суррогат массовой культуры, он лишил малочисленных бунтарей своих клыков.
Сейчас панк-культура замкнулась на самой себе, на своем спектакле и, тем самым, весь ее некогда взрывной потенциал, в сущности, есть лишь шум в общей какофонии звуков общества спектакля.
Панк мертв, есть лишь суррогат панка.
Все идеи социальных изменений через либеральную демагогию, также как и через контр-культуру или искусство*, находятся сейчас в области ложного, в области всего-то изменения метаморфозного спектакля, но не его уничтожения.
* Искусство обесценено, оно превратилось в пародию, являясь, по сути, той несуществующей категорией общественного статуса, которая выражается в желании обладать частью счастья (читай спектакля) или быть частью его.
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
