Некуда жить, вот и думаешь в голову

Няня
25.05.1915-19.01.2001

Няня вырастила мою маму, меня и растила моего брата.
Она появилась в доме моей бабушки после войны, жила с ними в их блоке в коммуналке на 1ой Мещанской. Фотографии ее с маленькой мамой.
Родилась и выросла в деревне Медвежья под Рязанью. Приехала в Лениград, работала на заводе. Вышла замуж, привела мужа в общежитие - там была не комната, а угол за занавеской. Родила девочку Нелю. Муж погиб на фронте в перый год войны. В Ленинграде началась блокада. Молока не хватало. -"Оставила болтанку кормить ребенка, а сама пошла на работу. Соседка накормила ее, а болтанка-то забродила. Девочка умерла от поноса".
После блокады вернулась в деревню. Был указ - блокадных не трогать, не гонять на тяжелые работы. Указ нарушали. Няня не могла простить своей старшей сестре Клавдии (единственной из трех оставшейся в деревне, единственной, вырастившей ребенка) как та сказала ей - еле живой после блокады - "Ты - сама за себя".
Мне было лет 5, когда ей выделили команту в коммуналке, до этого она жила с нами. Мы ходили стоять в очередь, на руках писали номерки. Мне кажется, очередь, которую я помню, была за капустой. На мне тоже написали номер химическим карандашом, и на меня тоже полагался кочан. Няня рассказывала - этого я точно не помню, - как она водила меня к китайскому посольству, где люди в знак протеста против Китая бросали в стену посольства чернильницами (какой же это был год? я не помню - то есть была маленькая, а чернильницы, надо думать, выдавали по плану, не могли же советские люди сами придумать кидать чернильницами без спросу)
Она вышла на пенсию, купила телевизор. Меня отвозили к ней смотреть мультики - у нас телевизора тогда не было. Няня пекла пироги с капустой. На масленицу пекли блины. На Пасху красили яйца. Религиозна она не была.
За пару лет до отъезда я была в Ленинграде, зашла в райисполком ее района за полчаса до закрытия, и мне безо всяких бюрократоческих проволочек на месте выдали Удостоверение Блокадника - на основании одной только трудовой книжки. По этим удостоверениям те, кто еще остался в живых, получали пайки. То есть дефицит типа гречки и вареной колбасы, за свои, конечно, деньги. Няня продолжала меня благодарить за то, что я для нее это сделала, еще в 94 году это имело для нее значение - держали цены на пайковые товары. Мне было стыдно за то, что она считает, что есть за что благодарить. Надо ли говорить, что она была из тех, кто умел жить на пенсию.
Я видела ее последний раз в 97, она вместе с Танькой испекла пирожков с капустой.
Брат помогал ей продуктами, лекарствами, водил к врачам. Он и хоронил ее. Родственники из деревни не приехали. Старшая из сестер была еще жива, но ей было за 90.
Няня, потерявшая в войну мужа, ребенка, никогда не имевшая другой семьи, кроме нас, пока могла справляться с жизнью сама, никогда не жаловалась. При этом говорила "Пальто на зиму сошью - последнее". В конце - да, она почти ослепла, практически потеряла слух (диалоги по телефону из Америки стали невозможны - поняв далеко не сразу, кто звонит, она начинала наугад отвечать на вопросы, спрашивала о детях). Была куча других болячек, ноги не хотели ходить. И она вздыхала - сколько же еще ждать. А до того - никогда.
А я ее просто любила, любила и уехала, оставила, и это все осталось во мне.