| 3:55p |
Быть как все. Постыдное воспоминание детства.
Мои школьные годы прошли большей частью в приличном таком заведении, английской спецшколе. Дети были соответственно из приличных, что называется, семей. У многих родители были выездные. Держали по блату внука школьной уборщицы, он был противный мальчишка, ругался матом, но в 9 класс его, невзирая на блат, не перевели. Другой же мальчик, который учился настолько плохо, что закончил школу без аттестата, волшебным образом поступил на журфак. Вообще, полкласса поступило в МГУ. Из нацменьшинств, не считая меня, был индонезиец, в какой-то момент – чешка.
В шестом классе – детям по 12 лет – пришла новая учительница русского и литературы, она же классная руководительница. Звали ее Мария Серафимовна. Сейчас мне трудно восстановить, что там такое произошло, какой электрический разряд проскочил между ней и классной элитой, да так, что пропала всякая возможность для взаимопонимания. Но в какой-то момент произошло следущее: две или три девочки, оставшиеся дежурить (т.е. мыть доску и пол после уроков) подложили ей кнопки на стул, измазали стул и изнанку стола мелом, а на доске написали «Серафима – дура». М.С., видимо, не была великим психологом. Она поставила себя в безвыигрышную ситуацию: организовала «суд» с «дознанием». Всем было очевидно, кто сделал ЭТО. Но те, кто чувствовал солидарность с «преступниками», были громче, чем те, кому все было безразлично. Учительнице вообще никто не сочуствовал. Все могли высказаться. Помнится, я спросила, почему подозреваемых заставляют стоять, это же не суд.
У меня с ней не было никаких трений. Как учитель, она была не хуже других. Девочки повели себя жестоко и по-хамски. Мне не казалось, что они сделали что-то правильное. Но проявлять солидарность с «властью» казалось противоестественным - это раз. И трудно не быть как все - это два.
Разборка ничем толком не кончилась. Вскоре Мария Серафимовна ушла из школы. |