samarzev's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Thursday, April 5th, 2007
| Time |
Event |
| 1:46p |
Вит. Пух.
* * *
Возможно ли арийцу быть ворОм,
а извернись – так вОром?
Ему земля при жизни форум
нерастворимый в горле ком.
Он Геббельса посмел глотать надежды,
позвав на кухню сэканд-хэнд мятежный,
повешенного гостя пожалеть
мечтала жилистая плеть.
Но как разросся тряпочный аршин!
И если Рейн велик – он тоже русский.
Возможно ли арийцу быть большим?
А что там невозбранно без закуски?
Хала-бала наш форум, там, где воля
во глубине развернутой земли
баюкала и выбирала вора.
Кровь требует, чтобы за ней пришли,
а если не откроет – ляг в сторонку,
ворованных обнов понавезя:
«Я мразь! - шепну арийскому подонку, -
но вместе нам нельзя,
нельзя сладИть по гордому!» – вот с чем я
сползу чужим просторам на виски.
Он снова стелит мне упрек прощенья,
как в жизни - воровски | | 1:48p |
АПРЕЛЬ
Вахтер института, роняя ножище сапожный,
(вчера экскаватор лачугу ковшом сковырнул),
Укрепит продавленный венский на солнышке стул
И шорохи паводка слушает рябчатой кожей.
Затреплется фартук тяжелый, облитый до пят синевой.
Еще на шарнирах не откукарекали краны,
А за упокой опрокинут по быстрой стаканы
Соседи вчерашние у неизвестной пивной.
Ах, боже ты мой, сколько пены – салютом в салют!
Заухали ямины, как граммофонов растрУбы,
И с майской повязкой призыва во лбу институт
Всё скачет и скачет к воде, не идущей на убыль. | | 1:48p |
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Сиреневы угли бесстрашья,
родись в рубашке, не в рубашке,
а закружило роддома –
прибавишь моему ума?
О, как раскидист знак салюта!
Прицельна память, но разута,
под ископаемым щитом
щебенка да карбид кругом.
Бегу сквозь коридор ворон,
родимые густые пятна;
подстегнутая, необъятна
по нам заплачка, кто спасён.
Окрасит родники руда,
последыш, - знаю, знал, последыш:
ни пресного, как пламя, рта
меж мной и миром не удержишь,
ни марли золотой, слезнёной –
бесстрашны стволовые зоны
заклятые – и стонешь ты,
хрустя в объятьях, как ребенок
с заносчивостью сироты,
игральная сирень-водица,
чем не прижжется на роду
в бескровье впуск, а коль впаду,
кровнее разве кто родится?
- дырявили признанья, рылись,
путями узкоглазо клинясь,
в ребро свернуться, боль задуть,
но с двух сторон просясь на грудь
унять сиреневую примесь,
безвестно или как-нибудь… | | 1:49p |
* * *
Б.С.
Не успеет стемнеть – мы у леса с песчаником,
Элеватор минуя, капустную пойму,
волдыри обнажили подкладку округлых шоссе…
Репродукцию помнишь: Чюрлёнис,
зыркнул колокол с вышки (не вохра)
И кофейные тучи – гуськом…
Сладко спорить, виновнее – что:
на горбу ли оглядка?
Комплекс жертвы карманной? Тупая печаль?
Ну, а наши доценты-отцы, как со страхом на цыпочках шутят!
(Дальше б спорил, да ты промолчал).
…Тишина тишине очищает обочину
от дегтярных подклеек.
Гнешься, линию жизни лизнул – не гони:
по-вороньи меж сучьями холмик ребрист, муравеен
(я решаюсь, да мы не одни)
Жук ли хрустнул? Ты поднял
ветвь (длинней гладиолуса),
а на ней целых пять,
пять дельфинов сирени
шепелявят «Спасибо!» - чем не по-китайски?
«Лада» вздернула правое заднее,
помечая бензином
сброд песка,
возвышенье пологое до горизонта,
и – «Останьтесь!» - сверкнуло петлёй
двум почти подростковьям звериным,
не гадающим – что им за знак?
Не оттянутым вбок шепотком патефона
с завитушками слабоапрельскими,
без отцов волевых в белых, гнутых смешно, убежденно,
шляпах дружб и атак . |
|