Жизнь все тех же
Посмотрел, наконец, "Жизнь других" (2006). Ту самую - немецкую, оскароносную-2007 за лучший иностранный.

* * *
Ужасающий фуфлёж. По-немецки обстоятельный, с разными техническими подробностями - и по-советски кладущий с прибором на всё, что не вписывается в изначальную концепцию про Савла в Павла; или наоборот, как кому нравится.

Щелк - главный герой, капитан штази, сам вызывается установить слежку-прослушку за продвинутым, но правоверным драматургом.
Щелк - капитан врубается в то, что слежку заказал министр культуры, которому надоело делить с драматургом актрису.
Щелк - капитан слушает, как драматург с актрисой раскрывают тему, и вызывает к себе домой проститутку.
Щелк - капитан удивляется: штази ведь щит и меч партии, при чем тут министр культуры? Ему объясняют.
Щелк - капитан предает присягу и начинает всячески покрывать драматурга - у которого (вот совпадение!) как раз в это же время повесился друг-режиссер, семь лет ходивший под запретом на профессию; и драматургу надоело быть правоверным - настолько, что он начинает писать статью о самоубийствах в ГДР для вражеского "Шпигеля" (по ходу, немного продакт плейсмента - "Шпигель" и "Франкфуртер Альгемайне").
Щелк - развязка: капитан перед обыском у драматурга спирает из его хаты вещдок - пишущую машинку с красной лентой, привезенную редактором вражеского "Шпигеля". После чего его, гауптмана, жутко и страшно наказывают: сажают в подвал перлюстрировать переписку, без возможности повышения. На сидении гауптмановского "трабанта" - газета, гэдээровская: "Генсеком КПСС назначен Михаил Горбачев". И сразу Цой такой из динамиков: Тын, дыгыдын, дын, дын, дын, пере

Вот так сидел человек - лет до сорока ему; чекстаж, стало быть лет двадцать. Допрашивал всяких диссидентов. Читал курс в академии штази. И вдруг - такое перерождение без явных причин и внутреннего перелома. Да, ни грамма хваленого немецкого психологизма. Щелк - монтаж, щелк - свадьба, щелк - бэби. Впрочем, это из другого какого-то кино.

Финал: драматург все так же блестяще упакован - те же пьесы, которые с успехом ставились в соцреалистическом ГДР, теперь ставятся в капформалистическом ФРГ. Но он долго не писал; творческий кризис. И вот он идет в архив штази, ищет свое дело и видит, что следивший за ним пострадал. Находит бывшего гауптмана - тот теперь почтальон; следит за ним из своей машины, поздоровскаться не подходит. Драматург возвращается домой, пишет роман. Щелк - прошло несколько лет, роман появляется в книжных. Капитан-почтальон заходит, видит посвящение себе - точнее, своему табельному штазиевскому нумеру, которым он рапорта подписывал. Берет книгу, покупает за тридцать марок.

И - финальный диалог книгопродавца с кагэбэшником; в анналы.

Книгопродавец:
- Вам в подарочную упаковку?
Кагэбэшник:
- Нет. Это для меня.

Титры.

* * *
Ощущение, что немцы стали эстонцами: двадцати лет не прошло, как они словили на целлулоид парадигму перестройки. Ощущение дубль два, что американцы дают "Жизни других" "Оскара" за то, что мы не любим американцев, потому что они нас не любят за то, что они не любят нас, а мы их терпеть не можем - дурная бесконечность, совершенно не утруждающая себя обновлением выразительных средств пропаганды. Простите, искусства.

При всем - музыка хорошая, и капитан - ныне покойный Ульрих Мюэ - нашего Калиостру из "Формулы любви" напоминает, только без инфернальности. Но в очередной раз снимаю шляпу перед Довлатовым: "После советских больше всего не люблю антисоветских. Одинаковые они какие-то".