Comments: |
Дуже цікаве спостереження. Мені здається, що схильність до силових і позаекономічних методів це не якась суто більшовицька ментальність, а значно більш широка східноєвропейська, так би мовити.
Ну я сказав би, що це ознака чи не більшості революційних рухів капіталістичної периферії XX століття. Мао можна згадати
В принципі згоден. Просто, хотілось уточнити що революційні рухи на периферії зароджуються і діють не у вакуумі, а в особливому культурному і інтелектуальному кліматі свого регіону тому і ідеї запозичені із Заходу розуміються досить специфічно. Мао, Кім Ір Сена, Пол Пота, Хо ши Міна я не згадував, бо за браком емпіричного досвіду, не ризикнув судити про далекосхідну ментальність, але очевидно деспотичний волюнтаризм там теж дуже вкорінений.
> Просто, хотілось уточнити що революційні рухи > на периферії зароджуються і діють не у вакуумі, > а в особливому культурному і інтелектуальному > кліматі свого регіону тому і ідеї запозичені із > Заходу розуміються досить специфічно.
Саме про це стаття Троцького, на яку я послався.
Прочитав статтю. Гарно пише, сучий син =) Дозволю собі зацитувати кілька пасажів, що особливо сподобались:
"...Разными путями и перепутьями - через необузданный индивидуализм, аристократический скептицизм, постельный анархизм, мережковщину и безыдейное сатирическое зубоскальство - все устремились к "культуре". Всем осточертел старый интеллигентский аскетизм, - захотелось чистого белья и ванной комнаты при квартире. И тоску по чистому белью Галич называл религией."
"...Что мы всесторонне бедны накопленной тысячелетней бедностью, этого нет нужды доказывать. История вытряхнула нас из своего рукава в суровых условиях и рассеяла тонким слоем по большой равнине... Мы - нация бедная. Тысячу лет жили в низеньком бревенчатом здании, где щели мохом законопачены, - ко двору ли тут мечтать о стрельчатых арках и готических вышках? "
"...Культура связывает, ограничивает, культура консервативна, и чем она богаче, тем консервативнее. Каждая новая большая идея, пробиваясь сквозь толщу старой культуры, встречала в Европе и мертвую силу сопротивления старой законченной идеологии и живой отпор организованных интересов... Именно в силу своего органического происхождения новая идея приобретала большую социальную устойчивость и, победив, сама становилась консервативной силой. "
"...И вот это-то убийственное несоответствие между идеологией и житейски общественной практикой, это кричащее свидетельство о бедности являлось для интеллигенции, наоборот, источником необузданного высокомерия. "Смотрите, - говорят, - какой мы народ: особенный, избранный, "антимещанский", грядущего града взыскующий... То есть народ-то наш, собственно, если до конца договаривать, - дикарь: рук не моет и ковшей не полощет, да зато уж интеллигенция за него распялась..."
"...Они" в Европе связаны планами, правилами, курсбухами, программами классовых интересов, а я в своей социальной степи абсолютно свободен. Но вот чудо: сделал абсолютно свободный русский интеллигент три шага и позорнейшим образом заблудился меж трех сосен. И снова идет он на выучку в Европу, берет оттуда последние идеи и слова, снова восстает против их обусловленного, ограниченного, "западного" значения, приспособляет их к своей абсолютной "свободе"...
"...Г-н Гарт философ из бывших октябристов, растерявшись при виде той разнузданности, с какою у нас интенданты грабят, реакционеры бесчинствуют, а октябристы низкопоклонничают, - озирается беспомощно вокруг в поисках такого категорического императива, который пришелся бы как раз по "широкой русской натуре"...
"...Отсутствие исторических традиций и отчетливых политических группировок необходимо вело за собою отсутствие личной нравственной устойчивости. В расползающейся "неисторической" среде гораздо легче пожертвовать своей жизнью во имя идеи, чем провести единство идеи через свою жизнь. И нужно признаться, что не лишен своей крупицы соли чей-то разухабистый отзыв о русской интеллигенции: "до тридцати лет - радикал, а затем - каналья".
Найстрашніше в цьому всьому, що Троцький ще в 1912 році прекрасно розумів проблему не лише в політичному і економічному вимірах, але й, так би мовити, в категоріях сучасної культурної антропології, однак це йому не завадило потрапити після революції в ту саму ловушку, з його воєнним комунізмом, диктатурою пролетаріату, суцільною колективізацією та іншими прєлєстями радикального більшовизму! | |