| 4:55a |
РЕПЕРЫ.
Однажды, в июле 1979г. я в первый свой рабочий день с геологом одной изыскательной партии шёл в гору в уральской тайге. Там я подвизался сезонным рабочим на время студенческих каникул. Партия изыскивала маршрут железной дороги, а геолог был придан ей. Он исследовал в своей палатке земляные цилиндрические столбики, выбуриваемые для него в ложе будущей железной дороги такими же, как я временными рабочими.
Но в тот памятный день по приказу начальника партии геолог был послан на одну из сопок (гора в тайге), проверить репер, а если сгнил, то установить новый. Меня, как новичка, послали с ним на подхват, в качестве переносчика грузов.
Репер - это точка на карте, по которой точно привязываются ориентиры в пределах прямой видимости. Репер выставляется особо точно, по приборам, так как он необычайно важен в картографии.
Но из себя репер мало приметен, небольшой, до полуметра в высоту пенёчек с вытесанными на нём цифрами. Кто не знает, пройдёт мимо него и не заметит.
Над этой точкой на вершине горы геолог должен выставить теодолит на треноге и сделать промерку, что бы тянуть по карте трассу будущей железной дороги и дальше без ошибок.
Теперь позвольте философское отступление.
В каждой человеческой жизни много таких незаметных постороннему глазу реперов – событий, малоприметных и вроде бы не значащих, но по которым особо точно выстраивается последующая судьба данного человека. Поэтому и сборник рассказов о своей жизни я бы назвал «Реперы».
А чем же тогда мне запомнился тот «реперный» день?
Я был молод, силён, аж играл мускулами напоказ. А геологу было уже к 40-ка годам. Был он нетороплив, медлителен, и учил меня экономно расходовать силы в лесу.
«Перешагивай!» - говорил он, перешагивая на каждом шагу лежавшие стволы деревьев. Я же, как могучий олень, прыгал со ствола на ствол, находя этот способ передвижения более быстрым.
Однако, вскоре я заметил, что каждый третий-четвёртый ствол бурелома проседает, а то и ломается подо мной и я трачу силы и время на эти «аварии» в пути. Геолог же, невозмутимой улиткой не отставал от меня.
Вскоре я употел и начал перешагивать.
Я нёс треногу теодолита и рейку, геолог – тяжёлый деревянный сундучок с теодолитом, планшетку. Кроме того, у нас было по топору (без топора в тайге нельзя) и по рюкзаку за спинами с некоторым НЗ.
Не полная солдатская выкладка, но тяжеловата в условиях лесного бездорожья и захламлённости лежащими стволами подлеска.
Кроме того, мы шли не по горизонтали, а постепенно поднимались в гору, что утяжеляло поклажу.
Издали, когда мы ещё шли к этой безымянной сопке, она показалась мне не слишком то и высокой, метров сто-двести в высоту над уровнем окружающего леса.
Однако подъем становился всё круче и круче, я уже дышал как загнанная лошадь, стараясь не отстать от мерно шагавшего как по асфальту геолога, а вожделенная вершина так и не показывалась из-за деревьев моему ищущему глазу.
Причём, чем дальше мы шли в гору, тем круче становился наклон подъёма.
Мне уже казалась, что мы штурмуем почти отвесную стену.
Что удивительно, на крутейшем склоне деревья росли так же густо, как и внизу. Мои тренированные городскими пробежками ноги стали непослушными и цеплялись за валежник, находили, казалось, каждую колдобину и ямку на косогоре. Казалось, все сучки леса вцеплялись в одежду, рейку и треногу и лезли в глаза.
Геолог подворачивал вправо и влево, чутьём находя впереди прогалины в густом лесу. Я же поначалу пёр в гору напрямик, продираясь и ломая сучья.
Но силы внезапно покинули, и, что бы не отстать, я уже повторял все манёвры геолога позади него.
Геолог оглянулся, спросил: «Тяжеловато?» «Ничего!» - между запалёнными выдохами ответил я.
Он хмыкнул, забрал у меня деревянную треногу, приладил её к себе на плечо и так же неторопливо, ритмично пошагал в гору дальше.
Я остался с одной лёгкой рейкой, но и с ней переть в гору дальше было почти невмоготу. Ноги налились свинцом. Хотелось упасть и устроить привал, но было стыдно просить об этом мне, молодому и здоровому, невзрачного с виду мужика в годах, который, нагрузив на себя почти весь наш геодезический инструмент, как трактор лез вверх.
Я уже не в силах был поминутно на ходу задирать голову и выискивать глазами вершину, а лишь старался не потерять из виду кирзовые сапоги на коротких, толстых ногах геолога.
Вдруг он приостановился, и я с облегчением подумал: «Всё! Сейчас сядем, отдохнём перед вершиной!»
Но геолог не останавливаясь, одной рукой раскрыл планшетку, достал пачку «Беломора», резким движением выбил из пачки беломорину, вставил её в рот, прикурил, и, попыхивая папиросой, продолжил путь наверх.
При этом он оглядывался и молча иронично глядел на меня: «Что, слабачок, уже выдохся? А для меня это лёгкая прогулка с папироской во рту!»
Я был морально убит этой его папироской, окурок которой вскоре геолог бросил у репера на вершине.
С тех пор я зарубил на носу, что не надо красоваться силой и молодостью перед старшими, а лучше бы следовать их советам.
Тогда, подымаясь на свою гору судьбы, легче будет нести жизненный груз. |