Лохматый и наглый, он был смазлив и будто создан для рекламы кроссовок или энергетиков. Выше меня лишь на голову, по слухам, он отлично целовался, но, что важнее – был человеком, которого раньше назвали бы
«беспредельщиком», а еще раньше –
«по-мушкетерски храбрым». Мы относились друг к другу очень нежно, но видеться могли не чаще раза в месяц; он – потому что имел огромное количество других людей, которые относились к нему нежно, я – потому что во всем знаю меру: например, парашютные прыжки – это очень круто, но чаще раза в месяц они могут приесться. Димка же был настоящий п. [парашютный прыжок], полный п. [парашютный прыжок], сплошной п.
Однажды вечером раз в месяц, пребывая в благостном состоянии духа после правильного концерта, мы шли с ним по длинному лысому заасфальтированному мосту. В лучах подгорающего солнца я вдруг заметила, как кто-то взобрался на парапет и уставился вниз. «Ну все, – мелькнуло у меня в голове, – пропал вечер. Сейчас его увидит Димка и начнет выручать. Затем прикатят спасатели и санитары. Они окажутся димкиными приятелями. Или же он с ними за семь минут подружится. Потом мы будем пить водку. А наутро я проснусь в Твери. Может, снять футболку, чтобы Димка на секунду отвлекся, а этот самоубийца быстренько прыгнул?».
Но было прохладно, да и Тверь – красивый город; так что Димка прыгуна заметил. Правда, против моих ожиданий, буйной деятельности а-ля Джеймс Бонд & Мэри Поппинс не развернул. Он лишь фыркнул, скорее злобно, чем взволнованно, и продолжил мне рассказывать о своей глубокой привязанности к Скарлетт Йоханнсон.
( Read more... )