| 8:33p |
новый эпос
ОПИСЬ
Глубокоуважаемый шкаф
отличается от вольтеровского кресла тем,
что во чреве, в пещере, неудобно сидеть.
Никто уже не прячется от мужа,
внезапно вернувшегося из командировки.
На слуху налеты, а не прилеты,
в анекдотах наезды, а не приезды.
десница Каменного гостя –
растущие из одного локтя
налоги, вклады, приклады, предлоги.
Все сидят на складных стульчиках,
как попугаи на жердочке,
и такие же красивые,
и так же хорошо выговаривают слова.
Козетки, вензели, завитушки –
это к Пушкину.
Вазы хрустальные, щучки фарфоровые –
это к Сталину и Хрущеву.
Кладбище пустых бутылок в углу,
антисоветские - на подоконнике.
Это на Брежнева я возвожу хулу
и на последовавших покойников.
Коробочки от биг-мака,
добытые в очереди очередей,
в серванте соседствуют с разной бякой,
оставшейся от эона вождей.
На почетном месте – банка растворимого кофе,
привезенная в ЦЦЦП
из Америсы – в ней был профит
перестройки тюрьмы в купе.
Но и кофе давно весь вышел,
и обмылок исчез в руках.
Человеческий фактор - в нише
экологической - терпит крах.
Глубокоуважаемый шкаф покрылся
пылью. Завыл металл –
танки выползли, с ними крысы –
ЦЦЦП захрипел и пал.
В вольтеровском кресле думаю о несущих
конструкциях языка:
близок локоток, да не укусишь
(неужто так хочется локотка?),
и вот же – кусают локти.
Ими и пнут. Чувство локтя
греет, с ним одним уют.
Дурные локти голове покоя не дают.
Секрет вольтеровского кресла –
в подлокотниках, похожих на чресла,
вынашивающие длинную опись
предметов перед отправкой их в пропасть,
рожающие в неизвестность.
январь 2008
|