Адекватный художественный язык – сродни томографу: ничего не выдумывающему, но передающему на поверхность картинку, кажущуюся в этом поверхностном слое, самом удаленном от источника, фантазийной. Поверхность пространна, рельефна, разнотемпературна, ей не собрать представления о целом, не заглянуть туда, где ее будущее уже запротоколировано. Литература, привычно служившая этим томографом, вдруг оказалась прибором устаревшим - либо специально причудливым, либо снявшим с себя обязательства зрить в корень, зачаровавшись самой переливчатой поверхностью. На нее, на поверхность эту, уже столько всего вытащено, что она ощущает себя самодостаточной, а может - и центром управления, относительно которого глубины – это окраины. Ее морщины и бородавки – это и есть достижения культурного строительства на некогда гладкой коже табулы-расы. В речи так точно и происходит: данным некогда волшебным инструментом, алфавитом, уже все застроено, болота осушены, целины покорены, остается искать уголки, пятачки, а действующим томографом выступает уже другой инструмент – кино.