shperk's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Sunday, January 7th, 2007
| Time |
Event |
| 8:17a |
Надежда Мандельштам. Погромы Во время прихода белых город был отдан на три дня на разграбление - по обычаю. Искали евреев, но врывались и в русские дома с криком "жиды"... Этот крик служил как бы пропуском. У ворот дома - парадные заколотили - дежурили жильцы. Часто дежурил отец. Когда ломились солдаты и офицеры - офицеры с университетскими значками тоже были громилами - отец отгонял их таким отборным матом, что они отступали. Кто бы мог подумать, что еврей мог так матюгаться? Дворники пылали уважением, к нам они бы "дорогих гостей" не послали, но во дворе жили нищие евреи и их в первый же день разграбили. В воздухе летал пух из еврейских подушек. Таков был обычай - выпускать пух. Белая армия громила разлагаясь, но мало кто знает, что громила евреев и Красная армия, не разлагаясь, а становясь. О погромах, устраиваемых Красной армией, рассказал мне с О.М. Зозуля - был такой писатель. (Откуда их столько берется?) Этот пристроился в "Огоньке" при Кольцове и прожил безбедно и спокойно за спиной у Кольцова и столь же спокойно после расстрела Кольцова. Красноармейцы кричали "жиды и буржуи" и тоже грабили нищих евреев. Но их простым общечеловеческим матом отогнать было бы невозможно. Они были гораздо настырнее белых кондотьеров и несравненно более целеустремленными. На барина они бы реагировали криком "буржуй" - запасной возглас огромной емкости. Били евреев и украинцы. Эти на прощание вспарывали не только подушки, но и животы... | | 8:17a |
Даже брак между евреями он воспринимал как едва ли не кровосмесительство Кстати, чувство нации, народа, культуры как семьи в этих стихах ("у чуждого семейства") не случайно для О.М. Это как бы родовое понимание культуры и нации. Особенно остро это чувство было по отношению к еврейству, ведь даже брак (или связь) между евреями он воспринимал как едва ли не кровосмесительство, Именно об этом таинственные крымские стихи ("на грудь отца в глухую ночь / пускай главу свою уронит / кровосмесительница дочь"). Мне нелегко было выдразнить это признание из О.М., но я почти сразу почуяла неладное - ведь это дикие стихи для человека, который скучает по женщине, готовится жить с ней, ждет ее, как видно из единственного сохранившегося с того времени письма. Он тогда же мне объяснил, а потом неоднократно повторял, что я единственная еврейка в его жизни, потому что это слишком близко. Совсем, как у Марины: "родная кровь отталкивает - у нас чужая кровь..."
Надежда Мандельштам, “Книга третья”. | | 8:55a |
Печать из Мегиддо «Шемы, слуги Иоров‘ама» ( между 789 и 748 гг. до н. э.; Археологический музей имени Рокфеллера) | | 9:37a |
Имя через дефис. Что за странная традиция? В нашей еврейской газетке АМИ вдруг споткнулся о странную фразу в эссе Леона Коваля: "Или с чудом сохранившихся и ставших доступными публикаций Бабеля 20-х годов. В тех древних изданиях имена Ленина и Троцкого писались через черточку..." Что это за традиция? Почему имена писались "через черточку"? | | 9:49a |
| | 9:52a |
| | 10:39a |
Русско-еврейские проблемы И второй момент, который интересует меня, - это пересмотр категориальной базы, с которой работают исследователи русско-еврейской культуры. Потому что, чаще всего, она продолжает произведения Жаботинского и развитая в работах Шимона Маркеша, который лет тридцать представлял собой, почти в единственном лице, всю эту науку, - это литература, написанная евреем, человеком с еврейской судьбой, обращенной к евреям. Очень широкое определение, и в каждом из них у нас будет очень широкий разбег. И чтобы избавиться от каких-то вкусовых вещей, приходится показывать то, как в научном описании применять такие специальные вещи. Мы обычно говорим «одесская литература», «южно-русская школа», в то время как в сборнике предыдущей конференции я как раз написал статью о Бабеле, Ильфе и Петрове и Багрицком как представителях портовой еврейской литературы. Литература, которая писалась в портах, многоязычных, связанных с населением окружающим, очень не похожа на литературу, которая писалась на идише, которая поэтизировала местечко, или которая писалась в Москве и Петербурге. Для евреев это принципиально. Потому что именно сионизм Одессы, именно одесско-ивритская литература в форме Бялика или сионизма в форме Жаботинского, оказались наиболее жизнеспособными, чем культурные реализации в Москве и Петербурге. Здесь и происходит сочетание, с одной стороны, выявление громадной роли таких фигур, как Жаботинский, не только в очевидных случаях для Бабеля и других одесситов, но и, например, для Пастернака. Потому что до недавних пор не изучался одесский период его творчества. И, между прочим, если каждый год достаточно часто ездить к дедушке и бабушке, вести переписку, из нового собрания сочинений Пастернака мы это видим. И сразу новый момент, который на этой конференции не обсуждается, но который, в частности, меня интересует чисто научно, о чем будет статья в ближайшем выпуске «Вестника еврейского университета», это открыто пропагандируемый разрыв с еврейством, вплоть до употребления, по отношению к себе, слов антисемитизм. Что, по отношению к Пастернаку, интеллигенция боялась употреблять. Теперь, после выхода этого достаточно полного 11-ти томного собрания сочинений, это становится возможным. Поэтому здесь еще и идет процесс обретения этого нового материала. |
|