|
|
Пишет silva2103 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} silva2103)@ 2007-07-24 21:53:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Сикстинская Иф
ПРОЕКТ № 24 "День зелёных человечков"
- Зря ты так! Редкий случай - Иф получила высший балл по внедрению в объект… По части культурологии и контактов с Z-цивилизацией.
Зэн пропустил слова старого бубенчикомана мимо антенн. Его, блюстителя ветхозеленого порядка, до крайности раздражал откровенно вызывающий стиль новоявленной напарницы. Недостойный внешний вид был ею слизан с последних образчиков культуры «русалок» на планете Z.
Головные антеннки Зэн задрожали и потемнели от резко подступившей неприязни: «Бррр! Эти непристойные завитки… Ухоженные до неузнаваемости перепонки..... Дурацкие бубенчики… Тьфу!…»
Перед отправкой, когда надо было безраздельно посвятить себя серьезным мыслям о высокой миссии первопроходцев, Иф только укрепила его недоверие, совершив крайне неприличный поступок: она сделала пластическую операцию правой лапы, чтобы «быть ближе к прекрасному». Теперь на каждом из шести пальчиков Иф красовался прозрачный сверкающий камушек. Для вящего эффекта, она попросила называть ее… «Сикстинская Иф»!
После такой эпатажной выходки Зэн поставил на ней крест. Отныне их ожидало только холодное деловое общение и никаких дружеских контактов!
Хотя после прибытия на объект неожиданно приятно удивила работоспособность Иф. Поразили её ясное понимание и тщательное выполнение поставленных задач. И Зэн начал оттаивать.
Однако по-прежнему ему не внушало доверия пристрастие Иф к пестрым непристойным краскам окружающего мира. Огорчали её фантастически извращенные понятия о красоте.
Часто она употребляла в разговоре совершенно пустые на его взгляд словообразования: «Всей душой… Душа в душу... Сердцу не прикажешь…»
А как странно и оскорбительно для слуха она себя вела, когда держала в лапах образцы местной растительности, буквально меняясь в окраске! Иф подносила их к восторженному, вдруг неприятно порозовевшему лицу, отодвигала, снова приближала, корчила противные гримасы и издавала неприличные возгласы на диалекте изучаемого племени: «Аааах!», «Ох!» «Оооой!», легкомысленно подражая дурным привычкам и говору местных «русалок».
С легкостью овладев всеми языками, на которых общались многочисленные разновидности подопытных аборигенов, Иф самозабвенно усваивала их стихотворные эпосы. Она разыскивала песни и пугала его напевами местного дикого фольклора, легко впитываемые ее ненасытной памятью. Терпеливо выслушивая ее несдержанные речи, Зэн уже не так досадовал и, подперев щеку грубоватой зеленой лапой, всякий раз обреченно констатировал: «Какое-то недоразумение… Компот…»
Компот! Это пестрое словечко ему почему-то нравилось. Он позаимствовал его из чужеземной книги «О вкусной и здоровой пище», которую как-то беззастенчиво похитил, проникнув в жилище местного кулинара.
Ну, по большому счету, следовало отдать должное: инструкций Иф не нарушала… И вот, кстати! Не мешало бы добавить несколько пунктов в эти самые инструкции… К примеру: «Не приставать по ночам к испуганным, праздно шатающимся, зевакам, играя с ними в «летающую тарелку».
Грандиозные исследования, поражавшие воображение шефа, успешно продолжались по намеченной совместной программе. Да! Иф знала свое дело в совершенстве.
На его профессиональный взгляд, в свободное время она занималась несусветной ерундой: ее внимание привлекали какие-то местные неудачники разного калибра: неустроенные поэты, затравленные писатели, забытые архитекторы и художники… И как в незнакомом море разношерстных аборигенов она их вычисляла? Там – талантливый скульптор, тут – непревзойденный философ…
Она приходила в отчаяние от обычной, можно сказать, традиционной в этих краях закономерности завершения жизни творческими людьми: этот отравился, тот спился… А третьего вообще застрелили… В итоге, Иф тратила свои ресурсы беспечно и неразумно. Он это категорически осуждал, но не вмешивался.
Раз как-то он застал её вечером в крайне пагубном настроении. Глаза затуманены. Держит перед глазами экземпляр аборигенской книги «Песня судьбы». Сидит, зелененькую головку лапкой подперла… Лепечет какую-то чушь! На щеках румянец переливается от голубого до розового…
Но после того, как Зэн в служебной базе данных случайно нашел её ошибочную запись: «Ты отравила сладким ядом сердце…», он просто не выдержал и объявил строгий выговор. В своем же журнале событий тут же забил полезную рекомендацию на будущее: «Добавить в инструкцию…»
Настоящие неприятности начались через год после прибытия. Иф пристрастилась посещать одного убогого поэта. Почему именно его! Как она нашла с ним общий язык, для Зэна так и осталось обидной загадкой. Невзрачный такой был подвид, блеклый и хилый экземпляр из белокожих… Без роду, без племени…что называется. Так ласково говорила Иф, когда держала в тонких зеленых пальцах придорожный цветок. Так вот входил ее поэт в какую-то группу… как её… Зэн всё время путался в специальных терминах… ... в пролетарскую группу поэтов…
Иногда беспокойный глаз Зэна случайно и даже - против воли, заглядывал в окно обшарпанного жилища неприятного аборигена и ощущал к этой парочке всё возрастающую неприязнь и непонятную обиду, которая его чувствительно покусывала, как противное мелкое насекомое, плодящееся в нищих домах.
- Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно, - печально сказала как-то Иф, нежно прикасаясь к сиреневым цветам в уродливой разноцветной посудине местного производства. Тихо вздохнув, она с непонятным волнением, почти шепотом, произнесла:
И теперь, когда мудрым я стал и суровым,
Полнозвучной, живою игрою стихов
Я хочу говорить и беседовать снова
С вами, звезды мои, в тишине вечеров.
- Иф! Ты лезешь со своими бубенчиками не в свое дело… Ты уподобляешься неуравновешенным, неразумным в своих проявлениях существам. А ведь ты, Иф, посланница другой… высшей цивилизации! Как же ты низко пала на пути приближения к абсолюту. Иф, ты стала плакать и хохотать, словно какой-нибудь распоследний абориген в заброшенном поле под нашей тарелкой.
- Сикстинская Иф, - одернула она, внимательно разглядывая сердито сверкнувшие ему в глаза брызги камушков на шестипалой лапке. - Ты пойми меня! Как красиво и трогательно! Вот, что вчера он написал. Стихи.
Её легкомысленные завитушки окрасились свежей зеленью и встали дыбом. В глазах заискрились маленькие изумрудные звездочки:
Нужно быть безнадежно-глухим и тупицей,
Чтоб не видеть открытых в безбрежное врат, -
И не слышать, как звездная сила струится
В поцелуях любви и созвучьях сонат.
Он отвел глаза, чтобы не видеть, как прекрасно это зеленокожее чудо!
Зэн не любил будоражащих мыслей о прошедшем. Но после пропажи Иф его мощная воля, кажется, ослабла. И он, четко осознавая неправильность работы своего организма, упирался головой с почерневшими антеннками в серую обшивку тарелки и снова видел последний вечер с Иф.
Оскорбленные завитушки… растерянные зеленые пальчики… раненые антеннки… Родные бубенчики жалко дрожали от негодования и страдания… Зэн вдруг ясно осознал её обреченность. Наконец, чужим голосом привел вялые аргументы, которые уже были напрасны:
- Я не понимаю тебя, Сикстинская Иф. Ты знаешь старое как мир, основополагающее правило: не вмешиваться в естественный ход событий. Да, на планете Z, на бескрайних просторах огромного континента происходят неразумные, страшные события, далекие от абсолюта. Но это закономерный процесс развития данной цивилизации. Это выбор многочисленного племени. Тебя, свободное дитя гармоничного мира, проглотит ненасытная машина несовершенства, непостижимого в своей ограниченности.
Она прикрыла зеленые глаза почерневшими веками и, покачав поникшими завитушками, проговорила:
- Кириллова хотят убить... И его друзей тоже... Злые силы безжалостно уничтожают всякую чистую творческую мысль. Зэн, пойми меня… Послушай... на прощание… Стихи «Разговор со звездами»:
И когда мое сердце устанет биться
И в земном затеряется страстный напев, -
Верю: там, на полях голубых возродится,
Расцветет и воскреснет мой огненный сев.
Пока шеф разгребал последствия невероятного скандала, прикрываясь от нападок добротными массивами уникальной информации с планеты Z, Зэн впервые в жизни нарушил инструкции. Он бессовестно вынес из грязной избы местного аборигена бутыль с мутной жидкостью, о которой в книге «О вкусной и здоровой пище» упомянуть, по всей видимости, забыли. Всего один удушающий глоток из бутыли … В течение трех суток Зэн пытался выкарабкаться из своей осиротевшей тарелки…
В ту же зиму удрученный шеф переслал ему сообщение, что на экране скатрона была зарегистрирована вспышка новой звезды, вокруг которой обнаружили шесть малых планет. Как-то само приклеилось название: звезда Иф.
В последние годы Зэн стал испытывать каждую ночь странную для него потребность - видеть звездное небо. Замучило тягостное чувство, мешающее четкости в работе. Плохое чувство чего-то незавершенного и упущенного. По ночам он выходил из тарелки, зависшей над грустной притихшей степью, и тревожно смотрел на причудливые россыпи застывших сверкающих камушков. Смотрел «просто так, невооруженным глазом», как говорила Иф. Особенно внимательно и долго Зэн всматривался в квадрат, где сияла яркая звезда. Он словно согревался в её лучах. Становилось спокойно и легко. Зэн смутно улавливал невидимую ниточку, кем-то протянутую от него к далекой звезде, но, повинуясь непреклонному разуму, отбрасывал неправильные мысли…
Теплым душистым вечером, перед отлетом с планеты Z, выполнив завершающие работы, он, следуя привычке, подошел к рабочему месту Иф, где уже много лет стояли ее любимые цветы. Всё в той же уродливой, разноцветной посудине. Впрочем, он уже давно находил в ней какую-то своеобразную прелесть. Как и в местных ароматных растениях… По прошествии времени они стали вызывать у него незнакомые прежде, нежные чувства. Он заботливо освежал яркие букеты в вазе по мере их увядания... Для Иф… Ей было бы приятно…
Да… Знать бы, сам-то он приблизился к абсолюту или нет?
Зэн включил давно оставленный хозяйкой рабочий пультик. Перешел к старой базе данных, где Иф собирала необязательную информацию о местных поэтах. Неожиданно пультик выдал служебную фразу: «шесть новых сообщений». На экране проявились чужеземные значки… Зэн напряженно замер, лихорадочно предчувствуя раскрытие тайны, изматывающей его все последние годы. Он быстро, с нарастающим беспокойством, настроился на нужный регистр. Высветилось шесть сообщений на языке, который Иф предпочитала остальным:
КИРИЛЛОВ Владимир Тимофеевич
(1890-1937), русский поэт. Деятель Пролеткульта и "Кузницы". Сборники стихов «Зори грядущего» (1919), «Паруса» (1921), "Железный Мессия" (1921), "Отплытие" (1923). Поэмы, сборник рассказов "Праздник жизни" ( совместно с М. П. Герасимовым, 1925). Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ГАСТЕВ Алексей Капитонович
(1882-1938 или 1941), русский поэт и ученый. Организатор Центрального института труда (1920). Сборники стихов: "Поэзия рабочего удара" (1918), "Пачка ордеров" (1921); публицистические книги "Как надо работать" (1921). Труды по рациональной организации и культуре труда. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ЧАРОТ Михась
(наст. имя и фам. Михаил Семенович Кудзелька) (1896-1938), белорусский поэт. Поэмы "Босые на пожарище" (1922), "Ленин", "Белорусь лапотная" (обе 1924), сборники стихов, пьеса "На Купала" (1921), сборник рассказов "Весноход" (1924) о героике Октябрьской революции и становлении советской власти. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ХАРИК Изи
(Исаак Давидович) (1898-1937), еврейский поэт (СССР). Сборник лирических стихов "Трепет" (1922). Поэмы "Душой и телом" (1928), "Круглые недели" (1932), посвященные Гражданской войне и культурной революции в СССР. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
МЮШФИК
(Мушфик) (наст. имя и фам. Микаил Кадыр оглы Исмаилзаде) (1908-39), азербайджанский поэт. Романтика революции, борьбы за социализм — основные темы стихов (сборники "Ветры", 1930, "Стихи", 1934; поэмы "Афшан", 1933, "Шойла", 1934). Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ОЛЫК Ипай
(1912-43), марийский поэт. Сборники лирических стихов (в т. ч. сборник "Мы ударники", 1931, совместно с Йываном Кырлей), рассказы. Разработал силлабо-тоническое стихосложение в марийской поэзии, собирал фольклор. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
Потрясенный Зэн, как бы со стороны анализируя свое критическое состояние, испугался… Внезапно расплывающиеся значки задергались и исчезли. Зэн ссутулился под тяжестью навалившихся чувств, судорожно всхлипнул… Лихорадочно прикасаясь к спасительным сенсорам, попытался восстановить ускользающую связь. Замирая от страха, боясь разорвать из-за торопливости тоненькую связующую ниточку, он медленно набрал любимое имя - «Сикстинская Иф»…
Четырехпалые лапы пытались унять дрожь побелевших антеннок...
Он подумал, что умрет от невыносимости ожидания…
И вдруг… Сердце или душа, или что-то еще, о чем говорила когда-то Иф, встрепенулось и забилось, готовое вырваться, за пределы... И взмыть в высокое небо...к далекой звезде... Он различил тихий голос Сикстинской Иф:
Разговор со звездами
Когда был я совсем еще маленьким мальчиком,
Вы казались мне взорами ангелов рая,
Я хотел встать на гору и тронуть вас пальчиком,
Я слова вам шептал, засыпая, играя.
Ах, не так уж смешны эти детские грезы,
Вырос я и прочел у поэтов больших
Про алмазы, топазы, небесные розы…
Чем же был я глупей и наивнее их?
И теперь, когда мудрым я стал и суровым,
Полнозвучной, живою игрою стихов
Я хочу говорить и беседовать снова
С вами, звезды мои, в тишине вечеров.
Что я знал в этом мире светлей и чудесней
Ваших мудро-светящих, горящих страниц…
Ах, не сказка, не бред эти звёздные песни, -
Из глубин бытия прилетающих птиц.
Нужно быть безнадежно-глухим и тупицей,
Чтоб не видеть открытых в безбрежное врат, -
И не слышать, как звездная сила струится
В поцелуях любви и созвучьях сонат.
И когда я встречаюсь со взором любимой,
Где безумство зачатий и святость игры, -
Вижу ясно: вот там, в беспредельности зримой,
Возникают, кружатся иные миры.
Когда небо – беззвездное, - мнится навеки
Мы придавлены черной, могильной плитой,
Только вами струятся и движутся реки
И цветы орошаются чистой росой.
И когда мое сердце устанет биться
И в земном затеряется страстный напев, -
Верю: там, на полях голубых возродится,
Расцветет и воскреснет мой огненный сев.
Слушая полузабытые слова… Зэн улыбался… всей душой… Светло-зеленой душой.
ПРОЕКТ № 24 "День зелёных человечков"
Посвящается забытым поэтам
Кто-кто, а Зэн знал себе цену. Уравновешенный, всегда сосредоточенный на конечной цели, удачливый, он во всем был первым и не преувеличивал свои успехи в области геодинамической эволюции планет. Известный исследователь, не раз покорявший непредсказуемую и завораживающую планету Z! Ох, сколько вскинутых к небу рук тамошних разноплеменных аборигенов, в порыве изумления, тыкали разноцветными пальцами в сторону его персональной тарелки! Хехе, они называли его инопланетную посудину смешным словом НЛО! Да, Зэн сам слышал это 767 457 раз!
Знакомство с Иф состоялось в приемном боксе шефа перед очередной отправкой на планету Z. Тогда, при первой встрече, Зэн мысленно сосканировал сущность Иф в один момент… От первого до последнего зеленого бубенчика! И его четырехпалая лапа непримиримо застучала по панели черного испытательного пультика. Да, Зэн забеспокоился, к нескрываемому изумлению шефа.
- Зря ты так! Редкий случай - Иф получила высший балл по внедрению в объект… По части культурологии и контактов с Z-цивилизацией.
Зэн пропустил слова старого бубенчикомана мимо антенн. Его, блюстителя ветхозеленого порядка, до крайности раздражал откровенно вызывающий стиль новоявленной напарницы. Недостойный внешний вид был ею слизан с последних образчиков культуры «русалок» на планете Z.
Головные антеннки Зэн задрожали и потемнели от резко подступившей неприязни: «Бррр! Эти непристойные завитки… Ухоженные до неузнаваемости перепонки..... Дурацкие бубенчики… Тьфу!…»
Перед отправкой, когда надо было безраздельно посвятить себя серьезным мыслям о высокой миссии первопроходцев, Иф только укрепила его недоверие, совершив крайне неприличный поступок: она сделала пластическую операцию правой лапы, чтобы «быть ближе к прекрасному». Теперь на каждом из шести пальчиков Иф красовался прозрачный сверкающий камушек. Для вящего эффекта, она попросила называть ее… «Сикстинская Иф»!
После такой эпатажной выходки Зэн поставил на ней крест. Отныне их ожидало только холодное деловое общение и никаких дружеских контактов!
Хотя после прибытия на объект неожиданно приятно удивила работоспособность Иф. Поразили её ясное понимание и тщательное выполнение поставленных задач. И Зэн начал оттаивать.
Однако по-прежнему ему не внушало доверия пристрастие Иф к пестрым непристойным краскам окружающего мира. Огорчали её фантастически извращенные понятия о красоте.
Часто она употребляла в разговоре совершенно пустые на его взгляд словообразования: «Всей душой… Душа в душу... Сердцу не прикажешь…»
А как странно и оскорбительно для слуха она себя вела, когда держала в лапах образцы местной растительности, буквально меняясь в окраске! Иф подносила их к восторженному, вдруг неприятно порозовевшему лицу, отодвигала, снова приближала, корчила противные гримасы и издавала неприличные возгласы на диалекте изучаемого племени: «Аааах!», «Ох!» «Оооой!», легкомысленно подражая дурным привычкам и говору местных «русалок».
С легкостью овладев всеми языками, на которых общались многочисленные разновидности подопытных аборигенов, Иф самозабвенно усваивала их стихотворные эпосы. Она разыскивала песни и пугала его напевами местного дикого фольклора, легко впитываемые ее ненасытной памятью. Терпеливо выслушивая ее несдержанные речи, Зэн уже не так досадовал и, подперев щеку грубоватой зеленой лапой, всякий раз обреченно констатировал: «Какое-то недоразумение… Компот…»
Компот! Это пестрое словечко ему почему-то нравилось. Он позаимствовал его из чужеземной книги «О вкусной и здоровой пище», которую как-то беззастенчиво похитил, проникнув в жилище местного кулинара.
Ну, по большому счету, следовало отдать должное: инструкций Иф не нарушала… И вот, кстати! Не мешало бы добавить несколько пунктов в эти самые инструкции… К примеру: «Не приставать по ночам к испуганным, праздно шатающимся, зевакам, играя с ними в «летающую тарелку».
Грандиозные исследования, поражавшие воображение шефа, успешно продолжались по намеченной совместной программе. Да! Иф знала свое дело в совершенстве.
На его профессиональный взгляд, в свободное время она занималась несусветной ерундой: ее внимание привлекали какие-то местные неудачники разного калибра: неустроенные поэты, затравленные писатели, забытые архитекторы и художники… И как в незнакомом море разношерстных аборигенов она их вычисляла? Там – талантливый скульптор, тут – непревзойденный философ…
Она приходила в отчаяние от обычной, можно сказать, традиционной в этих краях закономерности завершения жизни творческими людьми: этот отравился, тот спился… А третьего вообще застрелили… В итоге, Иф тратила свои ресурсы беспечно и неразумно. Он это категорически осуждал, но не вмешивался.
Раз как-то он застал её вечером в крайне пагубном настроении. Глаза затуманены. Держит перед глазами экземпляр аборигенской книги «Песня судьбы». Сидит, зелененькую головку лапкой подперла… Лепечет какую-то чушь! На щеках румянец переливается от голубого до розового…
Но после того, как Зэн в служебной базе данных случайно нашел её ошибочную запись: «Ты отравила сладким ядом сердце…», он просто не выдержал и объявил строгий выговор. В своем же журнале событий тут же забил полезную рекомендацию на будущее: «Добавить в инструкцию…»
Настоящие неприятности начались через год после прибытия. Иф пристрастилась посещать одного убогого поэта. Почему именно его! Как она нашла с ним общий язык, для Зэна так и осталось обидной загадкой. Невзрачный такой был подвид, блеклый и хилый экземпляр из белокожих… Без роду, без племени…что называется. Так ласково говорила Иф, когда держала в тонких зеленых пальцах придорожный цветок. Так вот входил ее поэт в какую-то группу… как её… Зэн всё время путался в специальных терминах… ... в пролетарскую группу поэтов…
Иногда беспокойный глаз Зэна случайно и даже - против воли, заглядывал в окно обшарпанного жилища неприятного аборигена и ощущал к этой парочке всё возрастающую неприязнь и непонятную обиду, которая его чувствительно покусывала, как противное мелкое насекомое, плодящееся в нищих домах.
- Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно, - печально сказала как-то Иф, нежно прикасаясь к сиреневым цветам в уродливой разноцветной посудине местного производства. Тихо вздохнув, она с непонятным волнением, почти шепотом, произнесла:
И теперь, когда мудрым я стал и суровым,
Полнозвучной, живою игрою стихов
Я хочу говорить и беседовать снова
С вами, звезды мои, в тишине вечеров.
- Иф! Ты лезешь со своими бубенчиками не в свое дело… Ты уподобляешься неуравновешенным, неразумным в своих проявлениях существам. А ведь ты, Иф, посланница другой… высшей цивилизации! Как же ты низко пала на пути приближения к абсолюту. Иф, ты стала плакать и хохотать, словно какой-нибудь распоследний абориген в заброшенном поле под нашей тарелкой.
- Сикстинская Иф, - одернула она, внимательно разглядывая сердито сверкнувшие ему в глаза брызги камушков на шестипалой лапке. - Ты пойми меня! Как красиво и трогательно! Вот, что вчера он написал. Стихи.
Её легкомысленные завитушки окрасились свежей зеленью и встали дыбом. В глазах заискрились маленькие изумрудные звездочки:
Нужно быть безнадежно-глухим и тупицей,
Чтоб не видеть открытых в безбрежное врат, -
И не слышать, как звездная сила струится
В поцелуях любви и созвучьях сонат.
Он отвел глаза, чтобы не видеть, как прекрасно это зеленокожее чудо!
Зэн не любил будоражащих мыслей о прошедшем. Но после пропажи Иф его мощная воля, кажется, ослабла. И он, четко осознавая неправильность работы своего организма, упирался головой с почерневшими антеннками в серую обшивку тарелки и снова видел последний вечер с Иф.
Оскорбленные завитушки… растерянные зеленые пальчики… раненые антеннки… Родные бубенчики жалко дрожали от негодования и страдания… Зэн вдруг ясно осознал её обреченность. Наконец, чужим голосом привел вялые аргументы, которые уже были напрасны:
- Я не понимаю тебя, Сикстинская Иф. Ты знаешь старое как мир, основополагающее правило: не вмешиваться в естественный ход событий. Да, на планете Z, на бескрайних просторах огромного континента происходят неразумные, страшные события, далекие от абсолюта. Но это закономерный процесс развития данной цивилизации. Это выбор многочисленного племени. Тебя, свободное дитя гармоничного мира, проглотит ненасытная машина несовершенства, непостижимого в своей ограниченности.
Она прикрыла зеленые глаза почерневшими веками и, покачав поникшими завитушками, проговорила:
- Кириллова хотят убить... И его друзей тоже... Злые силы безжалостно уничтожают всякую чистую творческую мысль. Зэн, пойми меня… Послушай... на прощание… Стихи «Разговор со звездами»:
И когда мое сердце устанет биться
И в земном затеряется страстный напев, -
Верю: там, на полях голубых возродится,
Расцветет и воскреснет мой огненный сев.
Пока шеф разгребал последствия невероятного скандала, прикрываясь от нападок добротными массивами уникальной информации с планеты Z, Зэн впервые в жизни нарушил инструкции. Он бессовестно вынес из грязной избы местного аборигена бутыль с мутной жидкостью, о которой в книге «О вкусной и здоровой пище» упомянуть, по всей видимости, забыли. Всего один удушающий глоток из бутыли … В течение трех суток Зэн пытался выкарабкаться из своей осиротевшей тарелки…
В ту же зиму удрученный шеф переслал ему сообщение, что на экране скатрона была зарегистрирована вспышка новой звезды, вокруг которой обнаружили шесть малых планет. Как-то само приклеилось название: звезда Иф.
В последние годы Зэн стал испытывать каждую ночь странную для него потребность - видеть звездное небо. Замучило тягостное чувство, мешающее четкости в работе. Плохое чувство чего-то незавершенного и упущенного. По ночам он выходил из тарелки, зависшей над грустной притихшей степью, и тревожно смотрел на причудливые россыпи застывших сверкающих камушков. Смотрел «просто так, невооруженным глазом», как говорила Иф. Особенно внимательно и долго Зэн всматривался в квадрат, где сияла яркая звезда. Он словно согревался в её лучах. Становилось спокойно и легко. Зэн смутно улавливал невидимую ниточку, кем-то протянутую от него к далекой звезде, но, повинуясь непреклонному разуму, отбрасывал неправильные мысли…
Теплым душистым вечером, перед отлетом с планеты Z, выполнив завершающие работы, он, следуя привычке, подошел к рабочему месту Иф, где уже много лет стояли ее любимые цветы. Всё в той же уродливой, разноцветной посудине. Впрочем, он уже давно находил в ней какую-то своеобразную прелесть. Как и в местных ароматных растениях… По прошествии времени они стали вызывать у него незнакомые прежде, нежные чувства. Он заботливо освежал яркие букеты в вазе по мере их увядания... Для Иф… Ей было бы приятно…
Да… Знать бы, сам-то он приблизился к абсолюту или нет?
Зэн включил давно оставленный хозяйкой рабочий пультик. Перешел к старой базе данных, где Иф собирала необязательную информацию о местных поэтах. Неожиданно пультик выдал служебную фразу: «шесть новых сообщений». На экране проявились чужеземные значки… Зэн напряженно замер, лихорадочно предчувствуя раскрытие тайны, изматывающей его все последние годы. Он быстро, с нарастающим беспокойством, настроился на нужный регистр. Высветилось шесть сообщений на языке, который Иф предпочитала остальным:
КИРИЛЛОВ Владимир Тимофеевич
(1890-1937), русский поэт. Деятель Пролеткульта и "Кузницы". Сборники стихов «Зори грядущего» (1919), «Паруса» (1921), "Железный Мессия" (1921), "Отплытие" (1923). Поэмы, сборник рассказов "Праздник жизни" ( совместно с М. П. Герасимовым, 1925). Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ГАСТЕВ Алексей Капитонович
(1882-1938 или 1941), русский поэт и ученый. Организатор Центрального института труда (1920). Сборники стихов: "Поэзия рабочего удара" (1918), "Пачка ордеров" (1921); публицистические книги "Как надо работать" (1921). Труды по рациональной организации и культуре труда. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ЧАРОТ Михась
(наст. имя и фам. Михаил Семенович Кудзелька) (1896-1938), белорусский поэт. Поэмы "Босые на пожарище" (1922), "Ленин", "Белорусь лапотная" (обе 1924), сборники стихов, пьеса "На Купала" (1921), сборник рассказов "Весноход" (1924) о героике Октябрьской революции и становлении советской власти. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ХАРИК Изи
(Исаак Давидович) (1898-1937), еврейский поэт (СССР). Сборник лирических стихов "Трепет" (1922). Поэмы "Душой и телом" (1928), "Круглые недели" (1932), посвященные Гражданской войне и культурной революции в СССР. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
МЮШФИК
(Мушфик) (наст. имя и фам. Микаил Кадыр оглы Исмаилзаде) (1908-39), азербайджанский поэт. Романтика революции, борьбы за социализм — основные темы стихов (сборники "Ветры", 1930, "Стихи", 1934; поэмы "Афшан", 1933, "Шойла", 1934). Репрессирован; реабилитирован посмертно.
ОЛЫК Ипай
(1912-43), марийский поэт. Сборники лирических стихов (в т. ч. сборник "Мы ударники", 1931, совместно с Йываном Кырлей), рассказы. Разработал силлабо-тоническое стихосложение в марийской поэзии, собирал фольклор. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
Потрясенный Зэн, как бы со стороны анализируя свое критическое состояние, испугался… Внезапно расплывающиеся значки задергались и исчезли. Зэн ссутулился под тяжестью навалившихся чувств, судорожно всхлипнул… Лихорадочно прикасаясь к спасительным сенсорам, попытался восстановить ускользающую связь. Замирая от страха, боясь разорвать из-за торопливости тоненькую связующую ниточку, он медленно набрал любимое имя - «Сикстинская Иф»…
Четырехпалые лапы пытались унять дрожь побелевших антеннок...
Он подумал, что умрет от невыносимости ожидания…
И вдруг… Сердце или душа, или что-то еще, о чем говорила когда-то Иф, встрепенулось и забилось, готовое вырваться, за пределы... И взмыть в высокое небо...к далекой звезде... Он различил тихий голос Сикстинской Иф:
Разговор со звездами
Когда был я совсем еще маленьким мальчиком,
Вы казались мне взорами ангелов рая,
Я хотел встать на гору и тронуть вас пальчиком,
Я слова вам шептал, засыпая, играя.
Ах, не так уж смешны эти детские грезы,
Вырос я и прочел у поэтов больших
Про алмазы, топазы, небесные розы…
Чем же был я глупей и наивнее их?
И теперь, когда мудрым я стал и суровым,
Полнозвучной, живою игрою стихов
Я хочу говорить и беседовать снова
С вами, звезды мои, в тишине вечеров.
Что я знал в этом мире светлей и чудесней
Ваших мудро-светящих, горящих страниц…
Ах, не сказка, не бред эти звёздные песни, -
Из глубин бытия прилетающих птиц.
Нужно быть безнадежно-глухим и тупицей,
Чтоб не видеть открытых в безбрежное врат, -
И не слышать, как звездная сила струится
В поцелуях любви и созвучьях сонат.
И когда я встречаюсь со взором любимой,
Где безумство зачатий и святость игры, -
Вижу ясно: вот там, в беспредельности зримой,
Возникают, кружатся иные миры.
Когда небо – беззвездное, - мнится навеки
Мы придавлены черной, могильной плитой,
Только вами струятся и движутся реки
И цветы орошаются чистой росой.
И когда мое сердце устанет биться
И в земном затеряется страстный напев, -
Верю: там, на полях голубых возродится,
Расцветет и воскреснет мой огненный сев.
Слушая полузабытые слова… Зэн улыбался… всей душой… Светло-зеленой душой.
