* * *
Редкие моменты всемогущества имеют все же один существенный недостаток — о них мало что помнится с утра. Второе — вы же сами прекрасно понимаете, что лучше обладать одним отдельно взятым человеком, нежели всем миром. И только ради етого и можно, собственно, бросить пить и отказаться от нередко реализуемых возможностей повелевания миром, вы же понимаете, что свобода — в служении. Ибо легко ли быть Эрликом и любить смертную?
И об етом ведь не скажешь в двух-трех словах, как ни старайся. Хоть ты все переебись, как говаривал Олди, но пятью пять будет пять, арифметика проста и ты со мной не крути. Поетому я вам ничего не скажу о том, как директор одного рекламного агентства поил меня курвуазье* и когда я жестами показывал, что коньяк закончился, он жестами же показывал — обижаешь, а потом, уже глубокой ночью, мы с N бежали под проливным дождем, а ты лей, ливень, всю ночь напролет, и лет нам было не больше двадцати, меньше даже, шестнадцать-семнадцать, я впервые понял, что мне семнадцать на берегу свислочи, понял-понял и перестал, что было делать, дети, вашей маме снова семнадцать, лучше поверьте, а поймете потом, потом, да, потом поймете, что хоть не годы, а ОПМ, да, меня и уложили в постель, из упрямого дурня хуй вы выбьете хмель, а ливень все льет да льет.
А потом плеснуло окно призывной радугой, где, вы скажете, ночью можно было найти радугу, а вот же ж, нашел, да, и я разбил ето стекло собой. Жаль, что так все ето как-то мелко.


________________
публикуется на правах рекламы