Тайм-спот "Россия" Если верить Эйншейну, время в различных частях пространства течет неравномерно. Например, сторонний наблюдатель, путешествующий из Европы в Россию через Москву, пересекает три временных границы. Европа это 21 век. Ай-фоны, информационная эра, нанотехнологии, роботехника, стволовые клетки, объединение, стирание границ, гражданское общество, личность, право, свобода. Москва – это конец двадцатого. С ай-фонами и у нас все в порядке, остальное пока в начальной стадии развития.
Но Москва это не Россия. Москва – отдельное государство, со всех сторон окруженное Россией.
Остальная страна живет в веке девятнадцатом.
Временной провал находится на федеральной трассе «М-10» Москва-Питер, точно на Тверском мосту через Волгу. Он ощутим зрительно, эмоционально и психологически. На правом берегу цивилизация заканчивается, и на левом начинается Россия крестьянская. Такие ожившие декорации к Салтыкову-Щедрину по обочинам.
Временные пятна имеют не линейную структуру, они разбросаны в хаотичном порядке: чем ближе к Европе, тем дальше по времени в орду.
Большинство деревень по трассе оставляет ощущение вымерших. Чуть не каждый второй дом брошен или разрушен. Остальные – очевидно бедны. Нормальное человеческое жилье, на котором отдыхал бы глаз, встречается редко. На одной из развалюх метровыми буквами надпись: «не продается!». Хоть самоирония осталась.
Люди встречаются редко, одеты плохо, в основном в ватники и кирзачи. Возраст неопределим. Изредка проедет кто-то на старом велосипеде с какими-то прикрепленными то ли колясками, то ли тележками. Драные и тощие как черти собаки.
Везде рубят лес. Лесовозы наиболее часто встречаемые машины на трассе. Все идут в сторону границы, разумеется.
Ремонт дороги под Торжком я наблюдаю уже шестой год. Все тот же. Все там же. С теми же успехами. За эти годы не сделано, по-моему, ничего. Один экскаватор, два бульдозера да пяток человек. В одиннадцать утра никто не работал. В пять вечера тоже.
В двадцать первом веке путь в семьсот километров занимает от силы часов восемь. Мы ехали шестнадцать. Из всей трассы под понятие «федеральное значение» можно отнести километров двести, не больше. Остальное – федеральная разруха. Под Торжком и на объездной вокруг Великого Новгорода дороги нет вообще. Сердняя скорость движения на этих участках составляет километров двадцать. Подвеска к черту, конечно же.
У здоровенной фуры колдобиной вырвало колесо. Мужики возятся с монтировками, греются солярой. Закопченные лица, черные руки.
В кювете лежат еще четыре расплющенные фуры. Столкнулись в лоб, два на два. Кабины в лепешку. По всей видимости, с летальным исходом. Но гаишников не видать. Они на скоростных участках, им тоже семьи кормить надо.
Хозяин придорожного кафе, армянин, рассказал, что кризис на них никак не повлиял – влиять не на что. Про скинхедов тут тоже не слышали. Зато есть гопники, но они не трогают, потому что крышуют кафешку «авторитетные бандиты». Кафе чистое, ухоженное, в бревенчатой русской избе. Порции большие вкусные, но очень дешевые. С «ликвидностью наличного капитала» тут проблемы.
Объемы автоперевозок для такой громадной страны практически нулевые. Соответственно, таковы же и объемы торговли. Соответственно, и растущего благосостояния населения. Может, где-то и есть экономический рост и удвоение ВВП. Может, где-то кто-то и встает с колен. Не знаю. Но точно не здесь. C картинкой в телевизоре реальность обочин не стыкуется совершенно.
- Наконец-то мы стали жить лучше! – сказало правительство.
- Мы за вас рады, - подумал народ.
Люди выживают, как могут. В Твери торгуют мороженной клюквой и черникой. Ближе к Валдаю – валенки и рыба. В Новгороде сувенирный новодел.
Начиная с поворота на Окуловку идет чайный бизнес – столики с дымящимися самоварами. Можно попить горячего и скушать пирожок. Люди пытаются стилизовать свои фанерные ларьки-лавочки под русскую старину, и от этих попыток хоть как-то разукрасить действительность становится совсем горько. КПД такого бизнеса стремится к нулю – стоять весь день на морозе в солярном выхлопе труб, торгуя копеечным чаем, работа адова.
В остальном – мягкие игрушки, незамерзающая жидкость (в основном левая), посуда, ночлежки дальнобойщиков.
И плечевые. Плечевые везде. Молодые, но со старушечьими лицами. У всех одинаковый взгляд. Глаза пусты, но глубоко внутри светится какая-то первозданная наивность, что часто встречается у малолетних бомжей, ничего в своей жизни кроме канализационных шахт не видевших. Хочется остановиться и спросить: «а вы почему не в школе?»…
В Тигоде разрушено к чертям собачьим все, за исключением спиртзавода. Этот блестит пластиком и тонированным стеклом. Над дорогой перетяжка – «Настойка боярышника «Тигода». Минздрав разрешает».
Пьют.
Время в тайм-споте «Россия», кажется, не просто застыло. Оно, вроде бы, даже потихоньку течет назад.
Фото Алексея Комарова
