| 11:13a |
Значки
Я начал собирать значки в школе- это были маленькие металлические портретики известных людей .
Пушкин, Лермонтов, Высоцкий, Толстой, Гоголь- писателей было особенно много. космонавты, чемпионы мира по шахматам, молодогвардейцы, революционеры- Ленин, Свердлов. Ученые- Павлов, Тимирязев. Полководцы Суворов, Нахимов. Я покупал эти портретики в киосках союзпечати, иногда ездил за ними в парк, где собирались фалеристы. Портретики стоили 20-30 копеек. Многие мои школьные приятели собирали значки- города и спорт, но я не помню, чтобы кто-то из них собирал портретики.
Это теперь я понимаю, что мой выбор для коллекции был странен.
Гербы городов красивы, а что было в этих портретиках? Сейчас бархат с этими значками мне кажется моделью кладбища- ровные ряды могильных плит с выбитыми датами и изображениями героев. И я себе кажусь кладбищенским сторожем. В детстве, конечно, такого ощущения у меня не было. Теперь я понимаю, что я тогда рвался стать одним из этих портретиков. В какую из аллей на моем бархате я хотел попасть? Наверно, это была бы аллея ученых-физиков- я тогда читал о Ландау и его гениальности, Или в аллею деятелей мирового революционного движения. – соседство с Ильей Эренбургом мне бы подошло- Люди, годы, жизнь меня захватили- настоящая взрослая жизнь, столько впечатлений.
Что я делал, чтобы стать одним из портретиков- ничего не делал. Но зато я ими становился- я читал о Ландау и становился Ландау- я читал Эренбурга и становился Эренбургом. Я сливался с текстом. Я состоял весь из цитат. Мне были не нужны мои мысли, память у меня была замечательной- я мог без труда выучить несколько страниц текста наизусть.
Собственные мысли мне понадобились много позже, когда я оказался в чужом городе и вне моего детства. И сейчас мои собственные мысли- это мысли о людях и их качествах- эти мысли мне были важны с самого начала: я должен был научиться в этом разбираться, чтобы не пропасть. Мои мысли- это мысли о работе: я должен понимать, чем я занимаюсь. Мои мысли о том, что происходит вокруг- это лучше не озвучивать, но все-таки это иногда прорывается. Мои мысли- это мысли о моем сыне, семье, матери. Я пытаюсь влиять на предметы этих моих мыслей и там есть какое-то движение. Мои мысли о том, что люди придумали, чтобы найти выход- морали, религии и т.д.
И когда появились мои собственные мысли, я заметил, что перестал отождествлять себя с великими. Я способен оценить глубину чужого прозрения, остроту чувства, основательность и целеустремленность, величие замысла- но мне не хватает чужих мыслей, мне нужны свои. И у меня нет ощущение ничтожества, хотя я вполне осознаю собственную малость- меня спасает понимание относительности всего происходящего и принципиальной безысходности нашего общего существования.
А достижение и результат- это плоды вдохновения и необходимости. И у меня нет по ним тоски, потому что в своих масштабах я знаком и с тем и с другим. Но я перестал рваться в портретики. Мне вполне хватает моего земного существования. |