ta6y's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Tuesday, November 16th, 2004
| Time |
Event |
| 4:12a |
чтение в тойрэ во время дождя после приема Escitalopram oxalate
все улыбки сосчитаны и заперты в праздник, как в клетку.
Записки Анонима говорили о том, что действительность, слагающаяся из действий, "имея слишком много слагаемых, слишком мала как сумма". Лишь отняв иннервацию у разрозненных, враздробь действующих нервных систем и отдав ее единому, центральному иннерватору, - учил Аноним, - можно планово организовать действитальность, раз навсегда покончив с кустарничающими "я". Заменив толчки воль толчками одной так называемой этической машины, построенной согласно последним достижениям морали и техники, можно добиться того, чтобы все отдали всё, то есть полного ех".
расстегнув грудь, она приблизила розовый сосок к рту младенца, тотчас же жадно задвигавшего губами, и, наклонившись, с улыбкой всматривалась во вздувшееся личико сосуна.
- Клянусь гусем, - рявкнул Гни, - спеленайте меня, потому что мне захотелось молока.
Ниг только облизал губы. А Инг, покачав головой, сказал:
- Если не вся истина, то две трети ее открыты младенцем: поглядите на этот крохотный беззубый ртишко - ему дано то, что не дано нам - умение сразу и есть, и целовать. Этот несмышленыш заставляет меня, о друзья мои, возвратиться мыслью от этих скудных и пыльных слов к пышным кущам райского сада, где все было дано человеку не частями и не враздробь, а целостно и полно. Но райские рощи отцвели, и трем смыслам, увы, стало тесно в одном рте. | | 5:23a |
чтение после приступа несистемной вестибулатопатии
. В один из моих приездов в Венецию, идя по предполуденным раскаленным калле и виколетто, я свернул - по нужде - к одному из тех мраморных приспособлений, которые торчат там чуть не из каждой стены и пахнут аммиаком. Вокруг стока, облепив стену пестрыми квадратиками, лезли в глаза адреса венерологов. А чуть в стороне, отгородившись узкой черной рамкой, как-то отдергиваясь всеми своими чинными, черными по белому, буквами от аммиачной компании, квадратилось четкое, под черным крестиком, авизо: "Вы не забыли помолиться о тех 100 000, которым предстоит умереть сегодня?"
Конечно, это был - так, пустяк, сухая статистическая справка, ловко изловленная черным квадратиком, вежливо напоминавшим - всего лишь напоминавшим.
Я не стал молиться о ста тысячах душ, уводимых в смерть, но когда я вышел из тени стены на яркое солнце, тысячи и тысячи агоний заслонили мне день; тысячи погибающих сегодня обступили меня, тысячи солнц осыпались в тьму; я видел множество восковеющих, проостренных лиц, выкаты белых глаз; сладковатая тлень, проникая сквозь ноздри в мозг, не давала ни думать, ни жить. Помню, это пронизало меня почти физически. Я присел к одному из ресторанных столиков - мне придвинули прибор, и в ту же секунду я увидел тысячи их - на столах, с западающими ртами, медленно холодеющих, беспомощных и пугающих, выключенных из сегодня в никогда. Я не стал есть медленно остывающее минестроне, и мысль моя делала лихорадочные усилия, лишь бы вышагнуть из проклятого черного квадрата |
|