| 4:54p |
Дворянское гнездо
Письмо Екатерины Семеновны Тургеневой, жены И.П. Тургенева, матери Андрея, Александра, Николая и Сергея Ивановичей Тургеневых. Екатерина Семеновна была известна горячностию своего характера, особенно проявлявшейся при игре в карты, что беспокоило сыновей. (1809)
Сейчас палучила суму девеноста шесть тысечи 700 руб., а праценту не капейки не дали; ис сумы вычли 300 руб., для тава что в сенацком указе сказана сто трицать шесть тысечи 600 руб. места ста трицати тысеч семь сот рублей. Лапухин подавал прозбу, штоб нам праценту не выдавать; Губерская Правления так и зделала. Завтре подам прозбу в Губерская Правления; так должна, и мне аткажут. А пачему бе закона зделали? Вот тут сказана, то я пришлю в Общея собрания прозбу. Бога ради, старайся как можна. Столка патерять, без малава двацать пять тысечь, и савсем бе закона зделали.. Вот какия притеснения. Таперя Н.Н. нет, но са прасил Алексеева. Места таво штоб обрадовацца, я целай день праплакала. Сил нет писать. Христос с табой. Буди нат табой Божия миласть и мае грешнея благаславения. К.Т. Светаева писмо пасылаю.
Письмо Андрея Тургенева к Жуковскому, 1802, из Петербурга:
Жуковской! Знаешь ли, где я был в эти дни? Угадывай - никак не угадаешь. На Атлантических островах, в Пенсильвании. Но с кем - это, верно, ты угадал уже. Не с другим, как с тобой. Вдруг объехав Европу, прочитав историю и множество достоверных путешествий, мы отправляемся из Лондона в Бостон, в Филадельфию, а оттуда вокруг всего Шара Великого. Мы научаемся знать людей в первоначальной их оригинальности, по крайней мере в другом совсем виде, пишем вместе журнал, видим природу во всей ее роскоши, видим добрых, диких, свободных детей ее, например, мендосян, остагитов, и через 4 года возвращаемся смуглые и загорелые в Лондон, оттуда прямо в Россию и прямо в Москву. Все члены Литерат. общества сбираются к Воейкову, и два полуараба читают занимательный, наставительный и забавный вояж свой, посвящают его Д[ружескому] л[итературному] о[бщест]ву и печатают, не скрывая имен своих, печатают и навсегда кладут отдыхать перо свое. Боюсь, чтобы не вздумалось им еще куда-нибудь съездить. |