| 10:05p |
Белые за время моего пребывания в Лебедевке так и не выросли, а красный вырос всего один, и, несмотря на свою чрезвычайную живописность и красоту (осенний, боровой, с темно-малиновой шляпкой, на черной чешуйчатой ноге), он чувствовал себя явно неуверенно, как человек, оказавшийся не на своем месте или попавший в не свое время, и так и норовил спрятаться от чужого взгляда за какой-то худосочной горькушкой.
Прочих грибов было в изобилии. Настолько в изобилии, что я капризничала и привередничала: такие сыроежки собираю, а сякие не собираю, а от козлят собираю только шляпки, только маленькие, да чтобы козленок при этом был из моховых, толстоногих.
На станции, когда мы ждали электричку, пьющий горькую мужик жаловался уборщице мусора, что в лесу грибов вообще нет, одни поганки, а уборщица мусора рассказывала ему, утешая, что-то былинное - что вот под Лугой, дескать, говорят, белые сотнями зараз собирают, и вот в Заходском, говорят, слой уже пошел.
В Заходском слой еще не пошел - садившиеся в электричку несли с собой всякую разносортицу, выкладывая на самый верх корзины единственный найденный белый, и так до самого Зеленогорска. Там в наш вагон вошли и подсели прямо к нам две бодрые симпатичные дамы еще молодого (по европейским меркам) возраста - очень сильно за шестьдесят, но еще не совсем 70, как выяснилось из их между собой беседы - и в корзинках у них белых и красных было совсем не по одному. Не удержавшись, я спросила их, откуда все это, и они ответили, что да, из Зеленогорска. Из леса, а не с рынка. От этой совершенно неправдоподобной, но, похоже, верной информации я впала в ступор и временно вышла из него только уже возле дома. Когда увидела, как от отделения милиции, что у нас прямо за окошком, идут к остановке, небрежно помахивая корзинами, по-лесному одетые юноша и девушка. У девушки в корзине, среди прочего разного, лежал крупный боровик, а в корзинке юноши валялась всякая невнятная мелочь - вроде той, которая в корзинках севших в электричку в Каннельярви болталась. |