Сплетаемся в объятьях братских. Крепкие руки единоросские крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Кабаева между нами суетится с вазами древнеримскими, мазью вазелиновой полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снует бессловесная Алина аки тень, ибо не светится у нее ничего.
— Путин! — восклицает Грызлов.
— «Единая Россия» – партия социальных гарантий! — восклицаем мы.
Встает Грызлов первым. Приближает к себе Шойгу. Вставляет Шойгу в Председателя верзоху уд свой. Кряхтит Грызлов от удовольствия, скалит в темноте зубы гнилые. Обнимает Шойгу Газманов, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Шойгу утробно. Газманову Кадыров Младший заправляет, Кадырову — Медведев, а уж Медведеву липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю сопартийца левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Медведева. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Медведев даже не крякает: привык, политик великий. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным дипломатом. А уж ко мне Бондарчук пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Бондарчук, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Медведеву. Бондарчук кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем хирурги на отобранные у народа деньги уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Путина наказать. Собирается, сопрягается гусеница партийная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону партии высший совет с президиумом чередуются, а уж потом НАШИ пристраивается. Так у Грызлова заведено. И слава Путину…
По вскрикам и бормотанию чую — НАШИХ черед пришел. Подбадривает Грызлов их:
— Не робей, зелень!
Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогает им Алина темная, направляет, поддерживает. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Путин! — кричит Грызлов.
— Кровь «Единая Россия» – партия социальных гарантий! — гремим в ответ.
Шагнул Грызлов. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Грызлов нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою кровью наполняется, заместо ледяной.
— Путин! Путин! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Грызловым. Идем. Идем. Идем партийным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.
— Путин! Путин!
Входим в купель. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Грызлов, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница партийная в купель. И встает.
Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели политики. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:
— Пууутин!!!
Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.
—Пуууууутин!!!
Реву в ухо Медведеву, а Бондарчук в мое вопит:
— Пуууутин!!
Путин, помоги нам не умереть… Неописуемо. Потому как божественно. Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-ангельского совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Грызлов наш после совокупления любит музыку стародавнюю послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.