Настроение:	sick
Музыка:	Derniere Volonte - DEVANT LA MIROIR
Entry tags:	pedo

Генрих Иваныч сегодня опять приманивал слюнявчиков
Вот, кстати, подробности про педофила Ральфа Кларка,
101 год, которому дали 13 лет за ужасную педофилию.

https://stluciatimes.com/2016/12/19/paedophile-aged-101-britains-oldest-convict

Педофил устроил у себя в гараже ужасный вертеп,
приманивал детей конфетками и деньгами на мороженое,
чинил им велосипеды и сосал хуи.

The court heard Clarke would remove his false teeth before
performing sex acts on the boy and one of the girls was
aged four when she was first abused.

Дети всю жизнь страдали из-за психологических травм, причиненных
педофилом, и спустя пару месяцев после того, как старичку
исполнилось 100, подали на него в суд. К тому моменту
жертвам педофилии было уже под 50 (педофильские акты гражданин
совершал в возрасте 70 лет). Старичка немедленно
посадили в каталажку, и дали ему 13 лет; суд
длился год с лишним.

- А вы знаете, - Сережа рассматривал собранный кубик,
- Генрих Иваныч сегодня опять приманивал слюнявчиков.

Ребров повернулся. Ольга замерла с тарелкой в руках. Штаубе стал приподниматься с кресла, зажав в кулаке головку.

- Генрих Иваныч, - произнес Ребров и, бросив яблоко, кинулся к Штаубе.

- Нет! Ебаный! - закричал Штаубе, замахиваясь палкой на Сережу, но Ребров перехватил его руку, завернул за спину.

Ольга схватила левую руку старика:

- Головку! Отдайте головку!

- Ебаный! Ебаный! Стервец! - кричал Штаубе.

Ребров сдавил ему горло, старик захрипел, упал на колено. Ребров отбросил в сторону его палку. Ольга разжала пальцы старика и тут же вложила головку в подставленный Сережей рот.

- Сережа, пластырь и наручники! - скомандовал Ребров.

Сережа выбежал.

- Вы... вы только гадить... не дам... - хрипел Штаубе в руках Реброва.

- Вы же подписали! Вы подписали! Как же так! Ольга Владимировна, кушетку... кушетку...

Ольга отодвинула от стены узкую кожаную кушетку.

Вбежал Сережа с пластырем и наручниками.

- Нет... сте...рвецы... сами же... нет, - хрипел Штаубе.

Ребров и Ольга подтащили его к кушетке и положили на нее лицом вниз.

- Сережа, - скомандовал Ребров.

Сережа залепил старику рот пластырем. Затем, навалившись втроем, они обхватили руками старика кушетку и защелкнули на них наручники. Ребров сел на ногу Штаубе, Сережа крепко схватился за протез.

- Ольга Владимировна, у меня в кабинете, в столе, в нижнем ящике. Слева. И над большой конфоркой, она быстрей нагревает.

- Я знаю, - Ольга быстро вышла.

- Где это было? - спросил Ребров.

- Там... на Новаторов. После Борисова когда. Я за резиной сбегал, а потом вернулся. А Генрих Иваныч в булочной...

Ребров мрачно кивнул. Штаубе со стоном дышал носом.

- Генрих Иваныч, - медленно проговорил Ребров, - сегодня вы меня очень огорчили. Очень. Получать такие ножи в спину... это, знаете, больно. Это гадко.

Он привстал и принялся расстегивать штаны старика. Штаубе замычал. Сережа помогал Реброву. Они спустили черные потертые брюки старика до колен, стянули трусы. Ребров закатал на спину кофту с рубашкой. На левой ягодице Штаубе стояли два клейма размером с рублевую монету, в виде креста в круге. Одно клеймо было совсем старым, другое, судя по темно-лиловому цвету, - недавним.

- Наш союз, наша дружба, Генрих Иванович, держится не только на взаимной любви. Но и на вполне конкретных взаимообязательствах. Оскорбляя, унижая себя, вы оскорбляете и унижаете нас. Сережа, пописай в чашку.

Мальчик отпустил протез, подошел к столу и немного помочился в чашку.

Вошла Ольга, держа в руках небольшой саквояж и толстый стальной прут с деревянной рукояткой, к концу которого было приварено стальное тавро - крест в круге. Тавро было раскалено.

Штаубе забился, застонал. Ребров сильней прижал его ногу к кушетке:

- Рядом с Бородилинским, здесь... Сережа! Протез...

Сережа поставил чашку с мочой на пол, схватился за протез. Ольга примерилась и прижала тавро к ягодице старика. Зашипела раскаленная сталь, показался легкий дымок, Штаубе забился на кушетке. Ольга отняла тавро, взяла чашку, вылила мочу на багровое клеймо. Затем раскрыла саквояж, вынула пузырек с маслом шиповника, вату и стала осторожно смазывать ожог:

- Вот... Штаубе, милый... и все позади...

Голова старика тряслась, из глаз текли слезы.

- И по сонной, Ольга Владимировна, сразу по сонной, - пробормотал Ребров.

Ольга не торопясь закрыла пузырек, достала и распечатала одноразовый шприц, распечатала и насадила иглу.

- Сережа, голову подержи...

Мальчик прижал голову Штаубе к кушетке. Ольга щелкнула по ампуле, переломила, вытянула шприцем содержимое. Штаубе мычал и плакал.

- Сейчас, милый... - она умело воткнула иглу в сонную артерию, медленно ввела прозрачную жидкость. Штаубе дернулся всем телом, слабо застонал, закашлял через нос. Сережа отпустил его голову, она осталась лежать на боку. Ребров слез с ноги старика и осторожно снял пластырь с его рта.

- До.... по петел... - слабеющим голосом произнес старик. - Вы... вы не... плохо...

Ребров снял с него наручники. Ольга накрыла ожог пропитанной маслом марлей и залепила пластырем. Штаубе спал. Его раздели догола, сняли протез и перенесли в спальню, где облачили в пижаму и уложили в кровать.

- Пусть завтра спит, сколько может, - Ребров накрыл Штаубе толстым стеганым одеялом.

- Да кто же его будет будить, - Ольга погладила старика по голове.

Сережа выплюнул головку в руку:

- Ну я пойду кино посмотрю.

Привет