"Меня ужасают твое непонимание и твои призывы к умеренности, к заботе о себе и т. д., то есть к тому, что я считаю самыми отвратительными качествами, которые только могут быть у человека. Я не просто не умерен, я постараюсь никогда не стать таковым, а когда пойму, что священное пламя внутри меня сменилось робким огоньком, я буду блевать на свое собственное дерьмо. Ты призываешь меня к умеренному эгоизму, то есть к вульгарному и малодушному индивидуализму, и в честь X [друга семьи] я должен сказать, что попытался уничтожить это в себе. Я говорю не о трусливом типе индивидуализма, а о другом, богемном, равнодушном к другим и питающемся чувством самодостаточности, токсичным для сознания, а не своей собственной силой. За эти дни в тюрьме и раньше, на учениях, я стал единым целым с моими товарищами по борьбе, я вспоминаю фразу, которая однажды мне показалась идиотской или как минимум странной, по поводу полного понимания между членами одного боевого отряда, что понятие "я" полностью исчезло, чтобы уступить место понятию "мы". Это была коммунистическая мораль, и, естественно, она может показаться доктринерским преувеличением, но на самом деле она означала (и это прекрасно) способность чувствовать это волнение среди нас.
...
Одна из твоих серьезных ошибок состоит в том, что ты веришь, что великие изобретения и шедевры рождаются от умеренности или «умеренного эгоизма». Для всего великого нужна страсть, а в деле революции страсть и безрассудство требуются в огромном количестве, и ими мы обладаем как человечество в своем единстве".