Миша, угадаете автора с 3 нот?
>Эмиграция – это тоже процесс миграции протоплазмы. Рыба ищет, где глубже, а протоплазма, где лучше. Человек формирует пространство вокруг себя, он меняет свою сферу обитания. Протоплазма вяло, но неуклонно течет на чужое пространство, ибо лишена дара бороться и творить.

>Эмигрант не побеждает мир, он бежит из мира. Если бы Христос был эмигрантом, он должен был драпать к Отцу Небесному, а не идти на Голгофу.

>Почти вся эмигрантская литература – это творчество крыс.

>Кто не возвращается вообще – крыса. Но крысы бывают свои и чужие. Наша крыса излагает полезные идеи в дальнем зарубежье. Поэтому я не стану перечислять их имен. Но чужим крысам мы ничем больше не обязаны. Литератор Синявский – умный человек, но он предпочел гулять с Пушкиным по парижским мостовым. Пушкину наверняка приятно, а Синявскому – тем более. Если относиться к России как к барышне на бульваре, то ее можно поматросить и бросить. Так и поступали от века все эмигранты, от потока 1917 года до шестидесятников и семидесятников. Эмигрант – это банкрот.

>Тот, кто подавал, подает и подаст в России на выезд, расписывается в собственной несостоятельности. У крысы могут быть пушистые усы и острые зубы, но позади всегда тянется длинный и голый розовый хвост.

>Я чту писателя Солженицына, но Солженицын-человек сам о себе пишет, что когда ему читали Указ о лишении гражданства в Лефортово, он не кричал: «Нет! Лучше убейте! Не полечу! Я все равно жить не буду!» (с таким анонсом и ФРГ отказалась бы его взять). Он признает, что гэбисты ожидали, что он стекла станет бить. А почему бы и не побить? Я бы побила. Потому, видно, мне десять лет предлагали убраться, но в самолет пихать не стали. И пусть не смеет ни одна крыса, уехавшая от верного якобы ареста, излагать свои доводы на фоне смерти Анатолия Марченко от последнего десятилетнего срока. Ему тоже предлагали Париж. А он выбрал Чистополь.

>А эмигранты после 1991 года – просто саранча. У них уже нет даже видимости политических мотивов.